Геннадий Михасенко: Тётя Атиса

– Нет, со мной сегодня точно что-то ненормальное творится, – виновато пришёптывал он.– Извини, Вань!

– Пустяк, Щука! Ешь на здоровье, брюхо коровье, как говорит моя бабушка. С тобой всё нормально! Это я ненормальный, то есть необыкновенный! Веришь?

– Не-е, – облизнув ложку и опустив её в опустошённую тарелку, плутовато отозвался друг.

– Как это не-е? Разве ты не понял, что это я напустил на тебя зверский аппетит?

– Ты?

– А кто же?

– Ой, не смеши!..

– И я же убавил!.. Хочешь, опять напущу?

– Не надо! – глубоко вздохнув и помяв живот, сдался Щука.– Напустить на меня аппетит– это пара пустяков, раз плюнуть. Не обязательно быть необыкновенным человеком!.. Слушай, Вано, а что это, собственно, означает – необыкновенный человек? У тебя что, зубы в носу есть? Или третья нога? Так что-то незаметно! В чём твоя необыкновенность? Нет, Вано, серьёзно, в чём?

– В том, балда осиновая, что я – почти волшебник! Стоит мне шевельнуть пальцем, вернее – языком, как...

– Что случится?

– Всё, что хочешь! Называй любое желание, и я его исполню!

—Ну, если так... Ну, если так... – с нарастающей угрозой втягивая шею в плечи и как бы надуваясь, заприговаривал Васька, но споткнулся, ибо ничего существенного в голову не приходило, и начал снова: – Если ты... Вот если бы ты был...

– Ну, что? Давай–давай, не стесняйся, называй любое желание!

– Любое?

– Да любое же, рыбья твоя кровь, как медленно ты соображаешь!

– Значит, любое?

– Любое! Я всё могу! Я всемогущий!

В это время послышался гул самолёта, заходящего на посадку на расположенный неподалёку от Энергетика аэродром. В Щуке вдруг созрела какая-то дерзкая мысль, он дёрнулся, как настоящая щука, заглотившая блесну, дотянулся до своей модели, взял её, провёл брюхом по столу, урча губами, как мотором, потом поднял глаза к потолку, к нарастающему звуку и заявил;

– Любое, значит? Ну, берегись, Вано! Сейчас ты погоришь со своим всемогуществом! – Для затравки пригрозил он и встал: – Если ты действительно необыкновенный человек и всё можешь, то пусть этот самолёт, который гудит над нами, а это ТУ-154, приземлится сейчас вот на этот кухонный стол!

– Как это на стол?

– А вот так: на стол – и всё! Что, слабо?

– Не знаю, но ты сам посуди: тут же короткая посадочная полоса. Ты же будущий лётчик, должен понимать такие штуки – короткая! Он сорвётся и разобьётся!

– Вообще-то да, – вяло согласился Васька, оценив размеры стола, и в глазах его полыхнула новая каверза. – Тогда пусть приземлится на пол! Смотри: из кухни в твою комнату какой длинный коридор ведёт – хватит для торможения и пол гладкий. Давай сади самолёт, чудодей!

– Попробую, только давай под стол залезем, чтобы он нас не зацепил! И форточку надо открыть, а то он стёкла все повыбивает и сам потерпит аварию! – Ваня распахнул форточку, нырнул под стол, затянул туда за штанину Ваську, который выпучил удивлённые глаза и даже спросил испуганно:

– Вань, ты это серьёзно?

– Абсолютно! Не трепыхайся, раз заварил такую кашу! – осадил Ваня друга, приоткрыл футляр и в щель прошептал желание, закончив его мягким уточнением: – Сможешь, тётя Атиса, или отменить?

Ответа не последовало. Последовал нарастающий и всё сокрушающий рёв двигателей, задрожали и зазвенели стёкла кухонного окна, потом в форточку ворвался серебристый крылатый снаряд, просвистел над столом, опустился на пол малого коридорчика и стремительно заскользил, руля в Ванину комнату.

И тут наперерез самолету из сумрака большого коридора

боком, выгнув спину, устрашающе фыркая, с занесённой для удара лапой, вынесся Пепел. Неизвестно, за кого принял кот летательный аппарат, но, считая себя полновластным хозяином квартиры, не мог вытерпеть вторжения чужака. Будучи по своей природе домашним животным, современная городская кошка является вдвойне домашней, так как улицы не знает почти совсем. Вся их улица – это балкон да выезды на дачу, вся остальная жизнь – это дом, дом, дом.

На даче Пепел познакомился с собаками и навсегда проникся к ним неприязнью и отвращением, а на балконе впервые увидел птиц и одну из них, доверчивую синичку-дурочку, даже поймал и съел, и с тех пор к птицам у кота привилось стойкое и страстное влечение. Очевидно, именно за птицу, пусть большую и грозную, но за птицу принял Пепел ворвавшийся самолёт, поэтому и кинулся в атаку, ибо с птицами у кота разговор был короток: цап-царап – и перья по ветру!.. К удивлению кота, птица не выказала ни страха, ни паники, она не рванулась в сторону от его когтей, не взмыла вверх, а равнодушно прошмыгнула мимо воинственно вздыбившегося Пепла и заскользила себе дальше. И куда бы вы думали? Всвятая святых Пепловых владений – в комнату его юного хозяина, где был у кота свой санитарный уго­лок и свой спальный матрасик возле отопительной батареи.