Виктор Александровский - Когда нам семнадцать…

— Ну вот, — Павел придвинул к Лазареву тарелку, — ешь и рассказывай: чего это ты с завода бежать собрался?

Глаза у Павла отцовские — беспокойные. От уголков их, точно трещинки, расходятся ясно видимые морщины, в них въелось машинное масло. Темные волосы местами пробивает седина. Ему уже за тридцать…

— Начальству не по нраву пришелся, вот и все. — Лазарев долго дует на подымающийся из тарелки парок. — На днях Бойко опять стращал.

— А какое Бойко дело до тебя? — пожал плечами брат. — Он главный энергетик завода, а ты грузчик на складах.

«Бойко, — вспоминаю я. — Слышал эту фамилию. Ага, это же отчим Ольги Минской. В прошлом году Ольгина мать вышла за него замуж… Так что же Лазарев говорит про Бойко?»

— Если ты начальник, разбирайся! — Лазарев сердито хлебнул и отложил ложку. — Третьеводни нефть качали в цистерны на склады. Трубопроводчик — Семкой зовут — вентиля перепутал. Нефть на землю пошла. Разлейся ее поболе — пожара не миновать. Я на Семку, а за него само начальство — Бойко. Кричит, будто во всем я виноват: мол, работник склада, а проглядел. Давай меня тюрьмой пугать. Где правда? Нет, с завода надо бежать… — Лазарев даже приподнялся со стула.

— Бежать? — Павел погрозил Лазареву своей ложкой. — Бежать легче всего. Что ж, хороших людей на заводе нет?

— Поели бы сначала, — вмешалась Зина. — Вечно ты, Павел, о делах!

Но, взявшись за ложку, Лазарев снова с горечью заговорил о Бойко.

Игорь, сидевший рядом со мной, вдруг подтолкнул меня локтем.

— Возьми-ка! — шепнул он. — Я уж моргаю тебе, моргаю!

Он сунул мне в карман брюк вчетверо сложенный листок бумаги. Письмо? Да, письмо. Я тихонько развернул листок.

«Леша, я очень соскучилась по тебе…»

В комнате словно светлей стало. И что говорили за столом, я уже не слышал.

«Леша! — писала Тоня. — Я во многом виню себя… Зачем я пришла тогда на Ангару? Надо было просто разнять вас „маленьких“ после ссоры, и все. А теперь еще новый конфуз с Вовкой! Игорь расскажет… Нашему Максиму Петровичу достается. А Ковборин изругал наш класс. Вы, говорит, „имперфектус“ (то есть несовершенные существа!). Представляешь? Поправляйся скорее и приходи».

И подписалась: «Кочка».

Кочка… Так переделали ребята на свой лад фамилию Тони еще в четвертом классе. Тоня Кочкина была тогда совсем маленькая. На коротенькой косичке у нее болтался пышный бант. Я дергал за кончик ленты, бант распускался. Тоня плакала, а я хохотал на весь класс.

Да, но что же это за новая история с Вовкой? Я стал шепотом расспрашивать Игоря.

— Не история, а фантастика, — громко ответил Игорь. — Он чуть не сбежал с летчиками на Чукотку…

— Чего, чего? — насторожилась Зина. — Кто это?

— А вы разве не знаете? — Игорь отодвинул пустую тарелку. — Весь город говорит о нашем Вовке Челюскинце. Значит, забрался Вовка в хвост самолета, где багаж, и сидит ни жив ни мертв, ждет отлета. Думает: «Уж в воздухе-то не выбросят!» А штурман его цап-царап — и к милиционеру. Что тут было!

— Он же говорил, будто летчики знакомые! — удивился я.

— Так это ведь не в кино пригласить — полет в Арктику!

— Ну и дела! — всплеснула руками Зина. — У него, видно, родителей нет?

— Есть и отец и мать, — ответил я. — Отец каменщиком на заводе работает.

— Значит, проглядели сыночка!.. — сердилась Зина. — Пойду-ка я лучше чай налаживать, чем такое слушать!

— Проглядели? Почему проглядели? — обиделся я за Вовку. — Он же не зря, не по-пустому…

Зина остановилась у двери, покачала головой и вышла в кухню.

— Все равно, — ответил как бы за нее Лазарев, — все равно, он вроде авантюрист. Ишь ты, бежать из дому!

— «Авантюрист»! — засмеялся Павел, вставая из-за стола. — А те, кто с завода бегут?

— Ишь, как подвел, Павел Семеныч! — Лазарев скосил глаза на нас. — У меня причина на то есть…

Я почувствовал, что ему неловко, и сказал Игорю:

— Давай займемся приемником.

Мы отошли к окну, но невольно прислушивались к разговору за столом.

— Ну и у парня причина была, — закуривая, спокойно говорил Павел. — На Чукотку спасать челюскинцев… Вон ребята-то знают. Ты скажи мне, Василий, хочешь настоящим металлистом стать? Например, токарем, а?

— Что вы, Павел Семеныч! Смеетесь! Когда я смотрю, какие вы вещички на станке работаете, у меня аж нутро жжет.

— Завидуешь?

— Завидую. Только не суметь мне этого!

— Почему же?

— Вы у нас знаменитый человек на заводе, первый токарь механического цеха, а я что… Прямо от плуга.