Иван Василенко - Мышонок

Около еврейского кладбища, где люди шли уже по-двое и поодиночке, Ленька увидел Степаныча. Он шел шагов на пятьдесят впереди пучеглазого. На углу узенького переулочка Степаныч приостановился, как бы размышляя, куда итти дальше. Пучеглазый, точно наскочив на невидимое препятствие, отпрянул назад, затоптался на месте, а затем быстро нырнул за водоразборную будку.

— Так вот оно что!.. Ах ты гадюка! — выругался Ленька и сам стал за дерево, чтобы не быть замеченным.

Степаныч оглянулся, внимательно посмотрел по сторонам и повернул за угол. Пучеглазый выскочил из-за будки и почти бегом завихлял к углу.

«Наверно, в пояснице поврежденный, — подумал Ленька. — Когда шел — ничего, а побежал — сразу завихлялся».

Пройдя по переулку несколько кварталов, Степаныч остановился около второй хаты от угла, опять оглянулся (пучеглазый едва успел нырнуть в подворотню) и вошел в калитку. Пучеглазый вышел из подворотни и вдруг сразу опьянел. Он шатался, орал пьяным голосом и наконец, как бы потеряв равновесие, шлепнулся на скамью у забора.

Когда Ленька подошел поближе, то увидел, что тот как бы спит, полуоткрыв рот, а свалившаяся с головы шляпа лежит на земле.

Ленька прошел мимо, свернул за угол и остановился. Ему было ясно, что надо предупредить Степаныча, но как это сделать? Пройти в калитку — пучеглазый заметит, а Степаныч не велел попадаться на глаза.

«Э, да что я думаю! Это ж раз плюнуть!»

Ленька ухватился руками за край дощатого забора и в одно мгновенье перемахнул во двор. Женщина, загонявшая в хлев свинью, испуганно шатнулась в сторону.

— Откуда тебя нелегкая принесла! С неба ты, что ли, свалился! — вскрикнула она.

— Не кричите, тётенька. Я не до вас.

Увернувшись из-под палки, Ленька перебежал через узенький дворик, кошкой вскочил на забор и спрыгнул в соседний двор.

— Вот и все! — сказал он удовлетворенно.

— Вот же не все. Когда надеру тебе чуба, тогда уже будет все.

С этими словами мужчина с отвислыми усами и добродушно-лукавым взглядом украинца схватил Леньку за руку.

— Ты чего ж, бисова дитына, по заборам прыгаешь?

Нахмурившись, Ленька сказал солидно:

— Кабы не надо было, так и не прыгал бы. До Петра Степаныча дело имею.

— До кого-о? — удивился украинец.

— До Петра Степаныча. Я видел, как он сюда прошел. Ведите меня в хату.

— Вот же швидкий який! Так сразу и в хату. Ты хоть скажи, як тебе дразнють, щоб хоть доложить про тебе.

— Скажите ему, что Ленька требует.

— Требует… Прямо генерал! Требует… Ну, пидожды, зараз доложу.

Спустя минутку Леньку ввели в комнату, где, кроме Петра Степаныча, находились еще несколько мужчин и молодая женщина с приветливым лицом. На столе стояли тарелки с огурцами и кружочками колбасы. Один из мужчин держал в руках балалайку.

— Что случилось, Леня? Как ты сюда попал? — спросил настороженно Степаныч.

— Шел за пучеглазым… что в шляпе… Тут он у вас под забором сидит… Напустил на себя будто пьяный…

— Та-ак, — протянул Степаныч. — Выходит, что я с собой шпика привел и сам того не заметил. А хвастал, что любого шпика проведу.

— Ничего, — сказала женщина, — ты привел, ты и уведешь, а мы потом разойдемся. Но сначала дело закончим.

При звуке этого голоса Ленька сразу вспомнил стук в ставень, темноту улицы и женскую фигуру, всунувшую ему в руку записку.

Обратившись к женщине, Степаныч сказал:

— Понимаешь, я послал за ним мышонка, чтобы узнать, кто у них сейчас на подозрении, за кем он увяжется. Оказывается, попрежнему мы. Но как я его не заметил, когда в переулок поворачивал!

— Он за будку спрятался, — сказал Ленька.

Женщина подошла к мальчику, сняла с его головы картуз и пригладила волосы.

— Молодец, Леня! — сказала она ласково и, посмотрев ему в лицо, добавила: — А взгляд братов — умный, веселый.

От этих слов у Леньки вдруг стало в груди тепло.

— А я узнал вас, — сказал он, широко улыбнувшись. — По голосу узнал.

— Очень приятно, — засмеялась женщина.

— Ты, наверно, есть хочешь? — спросил Степаныч.

Ленька взглянул на стол:

— Да, огурчик бы съел. И колбаски колечко. С хлебом.

Степаныч положил на тарелку хлеб, несколько кусочков колбасы и пару огурцов.

— Пойдем, — сказал он. — Тут тебе и товарищ найдется.

Они вошли в соседнюю комнату. Девочка лет одиннадцати-двенадцати, смуглая, черноволосая, с карими глазами, поднялась при их входе с табуретки и поправила волосы.