Эдуард Веркин - Мертвец

Кстати, Сенька тоже торопился, Сенька не дурак. Отец и мать ели, как обычно, а бабушка уныло возила пельменем по тарелке, из разорённого пельменного бока вываливались чёрные грибы.

— Тесто жёсткое, — сказала вдруг она, и я понял, что это начало.

Бабушка уронила вилку на стол.

— Да хорошее тесто, — возразил отец. — И начинка получилась…

— Тесто резиновое, в грибах песок. У вас тут что, песчаный карьер?

— Мама… — попытался остановить бабушку отец.

— Не перебивай, — ледяным голосом сказала бабушка, и отец замолк.

Мы с Сенькой продолжали добивать свои порции, аппетит у отца и матери поубавился. Так им. С бабушкой лучше не вязаться.

— Когда тебя окончательно выпишут? — спросила бабушка отца.

— Не знаю, наверное, скоро…

— Наверное?

— Наверное… Доктор сказал, что надо сдать анализы…

— А тебе не кажется, что анализы надо было раньше сдавать? Какие ещё анализы?!

Бабушка с силой размазала пельмень по тарелке — чвак!

— Мне надо на томографию в Москву ехать…

— Тебе не поможет томография, — ухмыльнулась бабушка. — Не поможет…

Она отодвинула тарелку.

— Я тебе сколько раз говорила — чтобы не посылали ребят на работу! — сказала бабушка голосом старой учительницы.

Родители дружно поглядели на меня. Я как ни в чём не бывало разбирался с рыбным героем.

— Мы что, мало в своё время вкалывали?! — Бабушка прищурилась. — Мы зачем пахали? Чтобы теперь дети на службу ходили?!

Бабушка пёрла как крейсер, мне самому даже страшно стало, показалось, что вот-вот бабушка выхватит из-под стола чёрный революционный маузер и скажет: «Ну что, Козьма, пшеничку-то прятал?» Хотя маузеры — это, кажется, до неё ещё были, во времена прабабушки, тогда друг друга обожали к стенке ставить.

— Ты — взрослый мужчина — не можешь обеспечить свою семью! Ты как воспитываешь своих детей?

— Мы нормально их воспитываем! — сказали мать и отец вместе.

— Кем они у тебя вырастут? Кем? Лесорубами? Могильщиками? Тряпка.

Отец молчал.

— Тряпка. И всегда был тряпкой. И бабу себе выбрал… такую…

— Ты мужчина или как? — не выдержала мать.

— Это у тебя, милочка, надо спросить, — тут же нашлась бабушка.

Мать брякнула вилку о тарелку и выбежала. Отец тоже вскочил.

— Беги за ней! Давай! — усмехнулась бабка.

Отец обречённо сел обратно.

— Я же говорю, тряпка… — Бабушка закурила и вспомнила о нас. — А вы что тут сидите?! А ну брысь!

Мы с Сенькой не заставили себя ждать, побросали вилки и сдёрнули, отошли к колодцу, чтобы вопли были не слышны, сели на скамейку.

— Между прочим, бабка всё тебе завещала, — сказал он.

— Что «всё»?

— Хибару свою, — заржал Сенька. — И хибару и огород. Так что ты теперь король недвижимости.

Сенька подумал, затем добавил:

— Холуй ещё.

Мы подрались.

Я насчитал восемь. Восемь разновидностей.

Клубничное, шоколадное, дынное, вишнёвое, апельсиновое, крем-брюле, фисташковое. И восьмой сорт — особый, с печеньем, нарезанным маленькими кубиками, с зелёным изюмом и ещё каким-то незнакомым фруктом, ни на что вообще не похожим, а название так я и вообще не запомнил. Вкусное мороженое.

И отдельный для него холодильник, между прочим. Зеркального цвета, посмотришь, а там кривая рожа, будто пылью подавился.

— А можно его ещё так делать. — Упырь достал из холодильника две бутылки, одну оранжевую, другую шоколадного цвета.

В шоколадной оказался, конечно же, шоколадный сироп. Густой, почти чёрный. Упырь соорудил из крем-брюле изрядную пирамиду и залил сверху этим сиропом.

— А оранжевый сюда не подходит, — сказал он. — А к твоему подходит, попробуй.

Я взял холодную бутылку апельсинового цвета. На ней было что-то написано по-английски, но читать я не стал, просто свинтил колпачок и залил неизвестное мороженое с неизвестными фруктами неизвестным сиропом.

— Надо немного подождать, — посоветовал Упырь, — тогда вкуснее.

Я подождал минуту, потом принялся разбираться с этим оранжевым чудом. Оранжевый сироп оказался совсем не апельсиновым, как я думал, а тоже непонятным и точно газированным. Язык щипало, а во рту взрывались пузырьки, необычно, я даже не заметил, как съел почти всё.

— «Герцог Вильгельм» называется. Вкусно ведь?

— Я покивал.

— Ешь ещё. — Упырь подвинул мне по столу банку с клубничным.

— Горло заболит, — ответил я.

— А есть такие таблетки специальные…

— Мне таблетками нельзя лечиться, — сказал я.