Борис Ицын - Подростки

Между тем учительница продолжала вызывать к доске, и Вера с упорством отчаяния не меняла позы. Она хваталась за каблук каждый раз, когда подруги шли на место.

— Горюнова! — чуть улыбнувшись, вызвала учительница.

Сонечка не торопясь встала, капризно передернула плечами и направилась к доске.

Учительница задала вопрос.

Девочка молчала.

— Вы забыли? Ну, хорошо, может быть вы знаете это?..

Но и новый вопрос не помог. Девочка продолжала молчать. Не спасли положение и наводящие вопросы учительницы.

— Подскажи, — одними губами неслышно сказала Сонечка Фатьме, когда учительница уткнулась в журнал.

Фатьма молчала.

— Подскажи! — зло блеснула глазами Сонечка. — Ну!

Фатьма упрямо сжала губы.

— Садитесь, мадемуазель Горюнова. Очень плохо вы сегодня приготовили урок, — протянула учительница с кислой улыбкой. — Почему же это вы, а?

Сонечка еще больше надула губки. Ничего не ответив, она с независимым видом отправилась на свое место. Вера ясно разглядела, как учительница, помедлив немного, поставила двойку. Улучив момент, когда и учительница, и сидевшая у стены классная дама — «Каланча», как прозвали ее девочки, — не могли видеть, Вера из-под парты показала Соне два пальца.

Учительница искала по журналу, кого бы вызвать.

— Чур, не меня, чур, не меня! — прошептала Вера.

— Кочина! — Вера охнула. Каблук не помог.

Но вдруг все вздрогнули. По классу пронесся крик… еще и еще. Послышались всхлипывания. Все оглянулись на Соню. Она рыдала, уронив голову на крышку парты. Всхлипывания раздавались все чаще и чаще, и девочка забилась в истерике. Все перепугались. К Соне бросились учительница и классная дама. Гимназистки соскочили со своих мест. Растерявшаяся Крыса махала над плачущей девочкой журналом, точно веером. Классная дама суетилась около парты.

— Что вы, Соня, Сонечка? — растерянно спрашивала учительница.

— Валерия Алексеевна, — подбежала к ней Коробова. — Не ставьте ей двойку… она в следующий раз лучше ответит… у нее голова болела.

— Хорошо, хорошо — и учительница, быстро подойдя к кафедре, зачеркнула двойку. Сонечкина истерика мгновенно прекратилась.

И тут прозвучал звонок. На перемене Вера гуляла по коридору одна, задумавшись. Притворная истерика Горюновой, растерянность учительницы произвели на девочку тяжелое впечатление. Она негодовала на несправедливость. Разве на прошлой неделе маленькой болезненной Саше эта же самая «Крыса» не поставила двойку? Разве девочка не плакала целый день неутешными слезами, боясь огорчить больную мать? Кто обратил внимание на ее слезы? Крыса и ухом не повела, да и подруги не заметили. А тут подумаешь: переполошились.

В конце перемены, когда девочки стали возвращаться в класс и усаживались на места, Соня подошла к Вериной парте. Это было удивительно. Важничавшая девочка никогда не только не дружила с Верой и, тем более с Фатьмой, но и не разговаривала даже. Она их просто не замечала.

Следом за Соней потянулись ее подруги.

— Эй, ты! — Соня посмотрела на Фатьму сверху вниз, — почему не подсказала мне?

— Так, — ответила Фатьма, не поднимая головы от книги, которую она перед этим раскрыла.

— Не такай, когда к тебе обращаются! — крикнула Соня. — Другим подсказываешь, а мне не хочешь? — Она вырвала у девочки из рук книгу и швырнула ее на пол.

Фатьма вскочила.

— Я не обязана подсказывать тебе! — Фатьма старалась говорить спокойно. — И ты не бросай книгу. Дай ее сюда!

— Что!? — Соня даже побледнела от возмущения. — Уж не заставишь ли ты меня подать книгу в твои прелестные ручки? — она захохотала притворно, но очень искусно.

— Ты бросила книгу, ты и должна ее поднять, — еле сдерживая гнев, сказала Фатьма.

— Да как ты смеешь, татарка паршивая! — закричала Софочка. — Вы только подумайте, — повернулась она к своей свите: — каково нахальство у этой девчонки! Я ей должна поднять книгу! Я! Хотя, может быть, ей нельзя нагибаться — платье по швам расползется.

Девочки, окружавшие Горюнову, захихикали.

Веру до глубины души возмутило это издевательство, но она сдерживала себя. С Фатьмой теперь творилось что-то ужасное: губы ее стали бледными, глаза горели, руки дрожали.

Соня заметила это.

— Удивляюсь, — проговорила она, обведя глазами гимназисток. — Зачем таких принимают, одеться не во что, а лезут в гимназию. Разве это платье? У нас такой тряпкой полы бы мыть не стали. Нищая, за наш счет учится.

— Молчи, пожалуйста, молчи! — только и могла прошептать Фатьма.