Людмила Раскина - Былое и думы собаки Диты

Вдруг послышался шорох колес и по окнам скользнул свет фар — приехал Тарь!

Я чуть не сбила с ног поднявшуюся Ба и кинулась к входной двери. Заперта! Опять эта Ба закрыла дверь на засов, как будто ее кто-то украдет! Я заколотилась в дверь, залаяла, а на улице уже были слышны шаги по дорожке и родные голоса.

Вот они уже подошли к дому, а Ба все никак не может отпереть дверь, потому что я верчусь, как волчок, у нее под ногами.

— Уйди, холера! — кричит Ба и наконец щелкает засовом.

Я вихрем вылетаю во двор.

Где они? А, вот! Ма и Рыжуша предусмотрительно отошли в сторонку, подальше от цветов. Па с Тарем тоже от них отодвинулись — сейчас мой час!

Я кидаюсь к Ма и Рыжуше на грудь, лижу в лицо, исполняю вокруг них какой-то бешеный танец и со страшной силой кругу хвостом.

— Дитушенька! Дитуша! Здравствуй! Соскучилась? — говорят они. — Ну, хватит! Хватит!

Уж не знаю, сколько прошло времени, пока они наконец смогли подойти поцеловаться с Ба. А эта «чистеха» Ба все-таки не упускает случая сказать Рыжуше:

— Фу! Пойди умойся! Тебя всю собака облизала.

Только теперь я наскоро здороваюсь с Па и Тарем и опрометью кидаюсь опять к Рыжуше и больше уже не отхожу от нее ни на шаг.

Они все еще несколько раз сходили к машине и обратно — таскали всякие сумки, а потом умылись и сели ужинать — уж Ба расстаралась!

Оказалось, они приехали в Москву еще утром, а так припозднились потому, что у Ма завтра день рождения и приедут все родственники. Нужно было закупить много продуктов: одних селедок разных купили пять штук, а еще колбасу, ветчину, конфеты, два больших торта и много чего другого.

Потом Тарь уехал, а мы легли спать — я лежала около Рыжушиного диванчика, и никто не смел отослать меня на место.

Назавтра мы начали готовиться к приему гостей. Ма родилась двадцать третьего августа — это уже почти осень, и погода часто меняется.

Вот и в этот раз: вчера было совсем лето, а сегодня резко похолодало и с утра зарядил дождь. Даже в доме сразу стало зябко и неуютно, а на терраске — и вовсе холодрыга.

Опять приехал Тарь — помогать. Он притащил из сарая какую-то газовую горелку и стал нагревать комнату в доме, чтобы гости не померзли.

Ма и Ба стали готовить застолье: они нарезали закуски, делали салаты, чистили селедку, украшали все зеленью и белыми колечками лука и выносили на стол на терраску — там было холодно, как в холодильнике. Ма распаковала торты и поставила их в доме на низенькую скамеечку, чтобы Ба полюбовалась.

Я помогала Рыжуше и Па, которые доставали из сарая запасные стулья, а потом побежала на терраску. Я хотела только поглядеть…

Гости приехали все сразу. Ма увидела их в окно, открыла дверь из комнаты на терраску, чтобы пойти их встречать, и… застыла на пороге.

Я стояла на столе, доедая салат. Я уже попробовала все, даже соленые огурцы, а селедки и колбасы съела полностью.

Я подняла голову. Только тут я поняла, что наделала.

Открылась входная дверь, и появились гости. Они входили шумные и веселые и тут же останавливались. Слова застревали у них в горле. Они столбенели прямо на глазах. Задние гости напирали на передних: они не понимали, что случилось.

Одним махом я спрыгнула со стола и, поджав хвост, проскочила между Ма и Ба в комнату.

И тут у меня за спиной раздался шум: Ма и Ба ринулись к столу считать убытки, передние гости делились впечатлениями с задними.

Я заметалась по комнате. Во рту у меня стоял вкус селедки, на душе было муторно. Вдруг прямо перед собой я увидела красавцы торты.

В полном отчаянии, как-то на ходу, между прочим, я попробовала оба торта и начала быстро-быстро слизывать крем. Это уже совершенно доконало вбежавшую Ма.

Я выскочила из дома и забилась под крыльцо. Я все слышала: как Ма и Ба убирали со стола, выбрасывали в ведро остатки угощения, искали, чем бы накормить родственников; слышала, как гости дразнили бедную Ма и Ба и кричали, что теперь у нас в доме они ничего в рот не возьмут, даже конфеты в бумажках.

А потом вдруг услышала плачущий Рыжушин голос: она звала меня, а сама всхлипывала и, захлебываясь, говорила, что читала, что соль для собаки — яд и сколько-то грамм для собак — смертельная доза, а я съела целых пять селедок, в том числе три копченых.

Па тоже встревожился и сказал, что нужно искать ветеринара, и Рыжуша вскочила на велосипед, бросилась к Кэрри, вернее к Мише, и они вдвоем куда-то поехали. Ма выманила меня из-под крыльца ласковыми словами и стала засматривать мне в глаза, а я отворачивалась.