Софья Яковлева: Мы и большущее озеро

Здесь можно будет рисовать или читать рядом с папой и мамой. Вот стол и стулья. Только на них пока всякие наши вещи стоят. Коробки, мешки и папин рюкзак.

А папа с Лёкой в комнате сидят. Я туда заглянула, а там темно. Хотя окон целых три штуки. Наверное, это потому, что окошки маленькие. Одно смотрит в лес. Другое – на дяди-Мишин дом-теремок. А третье – на озеро. Но его видно, только если на кровать влезть с ногами. И то через густые-густые деревья. А ещё в это окно сосновый ствол смотрится. С двумя сучками-глазками.

Вообще-то в комнате нет ничего, кроме кроватей. Только стул с нашими вещами и Лёкина коляска в углу. Сама Лёка сидит на кровати и разглядывает блестящую спинку. Я тоже уселась на колючее зелёное одеяло. Покачалась немного. И захотела на улицу, а то здесь темно, пахнет фанерой и вытертой пылью. А там – и трава, и солнце, и озеро.

Мы с папой стоим на пирсе и смотрим в глубину. Никого не видно, в воде темно. Но папа говорит, что там много кто есть: и раки, и рыбы, и червяки, и улитки всякие. А кажется, никого нет. Только вон там, впереди, на волнах качается красный конус. Это буёк. Он показывает, что дальше заплывать нельзя. Папа недавно купался и за буёк не заплывал. Он за него схватился и помахал нам рукой. И волосы у него теперь как у растрёпы.

Рядом с нами стоит специальный домик с мачтой и фонарём. На домике плакаты о том, как вести себя на воде, и спасательный круг. На его красный бок выполз здоровенный паук. Ну его. Раз паук, не буду трогать. Внутри домика есть скамеечка. Как будто озеро – это театр. Но я там сидеть не хочу. Из-за паутины. А вот папа паутины совсем не боится. Потому что папа биолог, и он эту паутину, наоборот, изучает. Но сейчас он ничего не изучает, а стоит рядом со мной, держит меня за руку и показывает на облака.

Мы стоим босиком на тёплых досках, ждём, когда придут мама и Лёка. Слушаем, как рядом другой пирс поскрипывает. Он красный, на железных бочках. Бочки хоть и железные, а не тонут. Потому что в них воздух. Из-за этих бочек пирс напоминает поезд из красных вагончиков. Только мне на этот пирс без папы или мамы никак нельзя. Мы на него потом тоже сходим.

Мы всё ходили-ходили по базе, смотрели-смотрели, даже на лодке плавали. Потом я помогала маме готовить – подавала соль. И вдруг папа говорит: «Вот и вечер наступил». Я стала смотреть: где вечер? Но вечера не было видно. Только солнце ушло светить за гору и волны на озере совсем успокоились. А потом как-то незаметно стало темно.

Кто-то зажёг на кухне лампу-керосинку. Это такая лампа, у которой внизу железная подставка с керосином, а сверху горит огонь в стеклянном шаре с трубочкой – как будто в кусочке от огромных ёлочных бус. Но мы не стали долго смотреть на огонёк, мы пошли спать. Мама сказала, что потом мы попросим у дяди Миши ещё одну керосинку, а пока пойдём в домик с фонариком. У нас есть красный пластмассовый фонарик. Я думала, в домике мама зажжёт электричество. Ещё днём на потолке я видела лампочку. Вот она и сейчас блеснула в луче фонарика. Но мама засмеялась и сказала, что здесь, на базе, никакого электричества нету. Вот нету, и всё. Так что придётся нам сейчас ложиться спать, не сидеть же в темноте.

Я не люблю ложиться спать. Я люблю сначала почитать, поиграть во что-нибудь тихое. Потом послушать, как мама рассказывает. Или папа. А потом пусть они сами сидят, читают и негромко разговаривают, а я буду лежать и думать. Только мама сказала, что батарейки нужно беречь, поправила спящей Лёке одеяло и выключила фонарик.

Темнота упала на самые глаза. Я затаила дыхание. Как будто весь мир выключили. Мне хотелось вскочить, позвать маму или запеть песню, но тогда взрослые точно рассердятся. И вдруг мне представилось, что никого нет. Только пустота вокруг, как в космосе, но без звёзд.

Но вот в ней появились окошки. Они начали тихо светиться сквозь шторы, и тогда я увидела спинку кровати. Высокую, из железных трубок, как в нашем садике.

А вот кругляшок на потолке, из которого торчит лампочка. Но лампочку не различить. Тёмно-серый воздух словно полон мошек, мельтешит перед глазами. А вон мельтешит белая дверь. Что там, за дверью? Веранда. А за верандой?