Софья Яковлева: Мы и большущее озеро

– Так-так. Ага. Надо искать хозяина базы… – Она достала бумажку. – Михаил А-лек-сандрович. – И завернула за ближайший дом.

Этот дом был настоящий теремок: фигурный, ярко-синий, с большими нарядными окнами. Сбоку на стене висела красная коробка с вёдрами и лопатами и плакат «Берегите лес!». Папа с серьёзным видом оглядывал окрестности. И тут из-за синего теремка вышла собака.

Лёка сделала «хып». Собачий нос уткнулся ей прямо в щёку.

Я посмотрела на папу. У папы был такой вид… Ну, в общем, такой вид у него был… Как будто он набрал много воздуха и старается не дышать. Я опять посмотрела на собаку.

Я видела, как ходит туда-сюда мохнатый бок и как придавливают траву огромные лапы. Хвост лениво переваливался из стороны в сторону. Лёка зажмурилась и дала прижать себя к рюкзакам. Было видно, как её волосы, вылезшие из-под косынки, поднимаются и опускаются от собачьего дыхания. Вдруг собака оставила Лёку и оказалась рядом со мной. Папа сказал, чтобы я не поднимала руки и стояла смирно. Нос оказался холодный, а дыхание шумное и горячее, как печка.

Послышался мамин весёлый голос:

– Ну вот. Настя, не бойся. Собаку зовут Тайга. А это – дядя Миша. Наш сторож.

Меня перестали обнюхивать, и я оглянулась. Из-за теремка вышла мама, рядом с ней стоял и улыбался худой дед в очках. Бороды у него не было, усов тоже, и вообще он на деда не очень-то был похож. Скорее на черепаху, которая высунула голову подальше из панциря. «Наверное, это из-за очков», – подумала я. А тем временем взрослые принялись обсуждать ключи, путёвку и постельное бельё. Я тихонько позвала:

– Тайга. Тайга.

Собака дохнула, внимательно посмотрела на меня. Тут Лёка потянулась к мохнатой шерсти, взялась за неё пальцами и повисла.

Мама всплеснула руками:

– Лёка! Ой, что ты делаешь? Не приставай к собаке!

– Да ничо, – сказал дядя Миша каким-то медвежьим голосом (не то чтобы очень толстым, а таким, как у больших игрушечных медведей). – Она маленьких не трогат. Она понимат. – А потом отрывисто добавил, хлопнув себя по ноге: – Тайга. Пошли!

Собака осторожно высвободилась. Лёка лениво сползла в траву. Поднялась. И мы пошли смотреть кухню.

Почти на самом берегу, у края поляны, стоит стеклянный дом. Он весь в клетку, как шахматная доска. Только вместо чёрных и белых клеток у него окошки. Это кухня. Кухню окружают берёзы. Перед ней идёт земляная дорожка, а через дорожку – наполовину зелёная, наполовину синяя веранда над самой водой.

Когда мы подходили, в стекле кухни отразились берёзы, озеро и немножко мы. Но всё равно видно было, что там, внутри, кто-то есть.

Мама велела мне поздороваться с тётями. Я поздоровалась. Одна тётя готовила в углу на газовой плитке. Рядом стояла настоящая большая белая печка, но она не топилась. Почему они не топят печку? Разве им неинтересно? Тётеньку звали тётя Люся, и она явно скучала у своей плитки. В углу стоял баллон. Я знаю: у нас тоже дома есть баллон, только снаружи, в специальном шкафчике с дырками.

Вторая тётя сидела в дальнем конце кухни, за синим заборчиком, и что-то читала. Это была тётя Стелла. Ничего. Незлые на вид тётеньки, даже добрые. Только тётя Стелла такая… ну, немножко как королева. А у тёти Люси светлые кудряшки.

Странно, что тётеньки могут быть такими скучными, когда кругом стеклянные стены. Это же как будто в сказке. Представьте себе хрустальный замок посреди леса. А в замке живут феи. Конечно, у фей не может пахнуть жирным невкусным супом, но можно представить, что ничем таким и не пахнет. Я стала думать про фей, но тут меня позвала мама.

– Я не пойду на веранду, – сказала я. – Там паутина.

– Я уберу паутину, – сказала мама.

– Только не всю, – сказал папа. – А то паукам снова строить придётся.

– Да ну, вот ещё о пауках заботиться! – сказала я.

– Пауки полезные, – сказал папа, – они мух ловят.

– Лучше мухи, – сказала я.

Мама с папой засмеялись, а я шагнула на ступеньку и оказалась на корабле…

Если не оглядываться на кухню, то кажется, что корабль плывёт прямо в озеро. Шумят волны, дует ветер, и чайки кричат изо всех сил. Будто веранда – это наш парусник. Такой большой, весь деревянный. И где-то наверху, над крышей, у нас паруса…