Павел Петунин: Пограничное лето

— Обязательно передам. Не хворайте, Ефросинья Никитична!

— Спасибо, сынок, на добром пожелании…

Проверив документы у остальных пассажиров, сержант подошел к толстому дядьке в коричневой шляпе:

— Подымайтесь, гражданин Яненко. Пойдем уточнять вашу личность.

Кряхтя и охая, Яненко поднялся и вышел вслед за сержантом. От расстройства он даже забыл прикрыть шляпой свою лысину.

И пусть был изловлен не шпион, а только нарушитель паспортного режима, но Костя все-таки был доволен: хоть маленькое, да приключение!..

Отец чихнул и проснулся.

— Почему мы стоим, а не едем? Что тут происходит, Костя? — спросил он.

— А ничего особенного, — тоном бывалого человека ответил Костя, как будто он сто раз видел такие сцены. — Сержант уволок какого-то подозрительного дядьку личность выяснять.

— Значит, уже КП? — удивился отец. — Лихо я вздремнул! Уже полдороги отмахали!

Из будки, стоявшей возле полосатого шлагбаума, показался толстый Яненко с кислым выражением на лице, потом вышел сержант Ваничев, озабоченный и серьезный. Яненко на ходу тер платком вспотевший лоб и шею. Шляпу он по-прежнему нес в руке, и на глянцевой лысине бегали веселые солнечные зайчики.

Еще с дороги, только подходя к автобусу, сержант помахал Костиному отцу рукой. Тот ему тоже помахал.

Яненко с шумным вздохом грузно опустился на свое место и уткнулся глазами в пол.

Отец, поднявшись, поздоровался с сержантом за руку. Костя пробежался глазами по лицам пассажиров, и ему показалось, что они с завистью смотрят, как здоровается его отец с пограничником. Один только Яненко не оборачивался.

— Придется ехать, сопровождать этого, — сержант кивнул в сторону Яненко. — Сдам в милицию… Пойдем-ка, Сергей Иванович, посидим там, сзади.

— Пошли, — с готовностью поднялся отец. — И ты шагай, Костя.

Костя тоже перебрался на заднее сиденье. На то самое сиденье, на которое он хотел пристроиться еще тогда, когда садились в автобус. Интересно там ездить, особенно когда дорога неровная: на ухабах подбрасывает чуть не до потолка. Сердце, пожалуй, станет холодеть и замирать. Это вполне сошло бы за предварительную тренировку, которая обязательно пригодится в будущем, когда он выучится на летчика. Но молоденькая кондукторша решительно воспротивилась, сказала строго:

— Проходите на свое место — здесь садиться нельзя!

— Почему нельзя?

— А потому… здесь места для пограничников, — и отвернулась к окну…

И все-таки он оказался там, где хотел. И кондукторша теперь не возражала, даже улыбнулась ему приветливо. Это и понятно: пограничники не каждого приглашают посидеть рядом с собой.

По правде-то говоря, у Кости не было особых оснований задирать нос кверху, потому что пригласили-то не его, а отца. Но ведь отец-то не чей-нибудь, а Костин!..

— Вы, конечно, на горностаевскую заставу едете? — спросил сержант Ваничев.

— Туда. Она мне родной стала.

— Позавидуешь ребятам, которые служат там! У них вон и Ефросинья Никитична живет… А теперь еще к празднику готовятся: должна приехать Мария Васильевна Горностаева с сыном. Он уже лейтенант и тоже пограничник… И для тебя, парень, есть у них одна интересная новость: поймали зверя.

— Какого? — спросил Костя.

— Обыкновенного, — улыбнулся сержант Ваничев. — Лесного.

— А как поймали? Наверно, служебные собаки помогли? Или в капкан?

— Этого, брат, я не знаю и врать не хочу — не в моей привычке. Вот узнай-ка сам да потом мне расскажи…

Отец и Ваничев затеяли длинный разговор про какие-то инспекторские стрельбы, которые должны начаться через два-три дня.

Стрельбы — это еще куда ни шло. А инспекторские — наверняка тоска зеленая. Заставят эти инспектора ходить всех по струнке. Надо бы подговорить отца уехать на это время куда-нибудь на рыбалку.

Костя очень хорошо знал, что это за народ — инспекторы. Когда учился еще в третьем классе, у них целый день просидела на задней парте строгая очкастая тетя, инспектор гороно. И все эти четыре урока она что-то записывала в своем большом блокноте. И ни одного слова не проронила за это время.

После уроков инспекторша больше часу разговаривала с Анной Николаевной в учительской. Некоторые ребята пытались подслушать, но не разобрали ни одного слова. Через дверь просачивалось в коридор ровное и непонятное бормотание инспекторши: бу-бу-бу. И больше ничего. Наслушавшись этого инспекторского бормотания, Анна Николаевна целую неделю жаловалась на головные боли и ходила с завязанной щекой — что-то стреляло у нее в зубах… Так что Костя по собственному опыту знал, что это за народ — инспекторы…