Михаил Герчик - Ветер рвет паутину

— Клавдия Ивановна передала, — сказала она, укладывая книги на моей тумбочке аккуратной стопкой. — Там отмечено, что тебе нужно прочесть обязательно, а что — если успеешь.

Я со страхом посмотрел на толстенные книги, потом на свой тоненький учебник географии, и мне сразу стало не по себе. Ну когда я это все прочту? Разве что к весне, не раньше. Вторая же четверть, как известно, оканчивается не весной, а в декабре. А мне, кроме того, надо на карту подналечь, я ведь ее ни-ни не знаю. Вот тебе и история с географией… Такой, вроде, легкий предмет, а попробуй подготовиться.

Что же делать? Я не могу целыми днями читать только эти книги, даже если они и очень интересные. Надо ведь заниматься по другим предметам тоже. Если читать по учебнику, любую тему можно подготовить за полчаса. Даже Урал с его промышленностью. А над одной задачкой по геометрии иногда часа два пробьешься, пока сообразишь, что к чему.

Ладно, наконец, решил я, отложу географию вообще в сторонку. И книги уберу, чтоб глаза не мозолили. Все равно Клавдия Ивановна сказала, что заходить не сможет, придет только в конце четверти. А Григорий Яковлевич приходит чуть не каждый день. Возьмусь сначала за математику и язык, а там посмотрим.

…И вот уже математика и язык позади, а с географией… Я достал книги, которые прислала мне Клавдия Ивановна, из тумбочки и с тоской смотрю на них. Читать уже нет времени. И тогда я решаюсь попросить профессора Сокольского:

— Федор Савельевич, разрешите, чтобы принесли настольную лампу.

— Это еще зачем? — удивился он.

— Мне обязательно нужно ответить географию хоть на троечку… Клавдия Ивановна придет через несколько дней, а книг вон сколько. Да еще карта…

Тетя Даша тут же заметила, что зажигать свет после десяти не положено, да и Женьке электричество будет мешать. Но Федор Савельевич внимательно посмотрел на меня и махнул рукой:

— Пусть работает, работа ему не повредит. А Женька уснет и при лампе, поспать он любит. Только чур — гасить не позже двенадцати.

И сейчас я читаю, читаю, читаю… Книга «Над картой Родины» такая интересная, что я просто глотаю страницу за страницей.

Боюсь только, не очень много остается от такого чтения у меня в голове.

Этот день начался необыкновенно хорошо. Утром был осмотр. Федор Савельевич пришел к нам в палату и, как обычно, начал ощупывать мои ноги выше колен. Я уж не знаю, как он сжал пальцы, наверно, здорово. Но я вдруг почувствовал, что в меня словно иголки впились, так стало больно. От неожиданности я заорал на всю палату. Федор Савельевич даже отшатнулся и побледнел. Потом снова начал осторожно разминать ноги. И опять я закричал от боли.

Это может показаться смешным, но вы и не представляете, какое счастье — почувствовать, что у тебя болят ноги. Ноги, которых ты долгих четыре года не чувствовал вообще. Вы бы только посмотрели на Сокольского, на врачей, которые собрались в нашей палате! У профессора просто руки задрожали, а лицо стало таким радостным!.. И над большими серыми глазами зашевелились мохнатые брови.

— Я так и предполагал, — сказал наконец Федор Савельевич врачам, окружившим его. — Начался процесс оживления тканей. Только как далеко он пойдет?

Глубокая морщина пересекла его лоб. Он нахмурился, о чем-то вполголоса поговорил с врачами и повернулся ко мне:

— Скоро начнешь учиться ходить на костылях.

Ну, скажите после этого, что у меня плохо начался день!

А потом пришел Григорий Яковлевич. Он сказал, что директор школы просмотрел все мои работы, побеседовал с учителями и теперь я по-настоящему зачислен в 7-ой класс «А». И мою фамилию внесли в классный журнал. А против нее поставили все отметки, которые я получил за это время.

— Сегодня Клавдия Ивановна заглянет, — сказал Григорий Яковлевич. — У тебя как с географией? Подготовился? Ну, тогда, как говорится, ни пуха ни пера.

Как только он вспомнил про географию, у меня сразу же засосало под ложечкой. Я понял, что день, который так хорошо начался, кончится, видимо, плохо. Очень плохо. Я с ненавистью посмотрел на книги, на карты, перепоясанные, как бочка обручами, параллелями и меридианами, и зарылся лицом в подушку. Чего уж теперь читать, не наелся, — не налижешься.

Клавдия Ивановна пришла в сопровождении Веньки и Алеши. Пока они развешивают на стульях возле моей кровати карты, я лежу и, с трудом ворочая языком, отвечаю на вопросы Клавдии Ивановны о здоровье, о том, как идет леченье. О сегодняшнем осмотре я не говорю — не хватало еще, чтоб она поставила мне тройку просто из жалости, чтобы не расстраивать меня! Пусть лучше думает, что, у меня все, как раньше.