Аркадий Клабуков - Дедушкин родник

Дедушка прошел в избу, сел на лавку.

— Супа с гусятиной захотелось, вот и пришел. Накормите? — спросил он.

Генка опешил. Ведь знает дедушка: у них в хозяйстве нет гусей, откуда же взяться супу с гусятиной?

Но мама ничуть не удивилась дедушкиной просьбе.

— Пойду затоплю, отец, — сказала она и пошла топить баню.

Видя, как растерянно моргает Генка, дедушка засмеялся:

— Разве ты не знаешь, внучек, что у нас, удмуртов, есть поговорка: «В бане париться — все равно что есть суп с гусятиной». Стало быть, так же приятно. Понял?

— Понял.

А когда пошли в баню, дедушка забрался на верхний полок и давай хлестать себя веником. Хлещет что есть сил и приговаривает:

— Ох, хорошо! Ох, хорошо!

Генка сидел внизу на лавке, мылся в тазу и, поглядывая на дедушку, думал: «Вот чудак! Сам себя бьет да еще радуется».

На другое утро дедушка стал собираться обратно на пасеку.

— Айда, внук, со мною, — сказал он, — погостишь, а то этим летом еще ни разу у меня не бывал.

Пришли они на пасеку. Хорошо здесь! Кругом высокие ели и пихты, березы и осины, неподалеку липовая роща. И цветов всяких — видимо-невидимо. Генке кажется, что листья на деревьях не просто шелестят на ветру, а как будто говорят друг другу: «Посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! Это же Генка, внук дедушки Лекима».

Неподалеку от дедушкиной избушки длинными ровными рядами стоят маленькие крашеные домики-ульи, в них живут пчелы.

Вдруг из кустов выбежал пестрый лохматый щенок, увидев хозяина, весело завилял хвостом.

— Вот тебе и приятель! — сказал дедушка внуку и погладил щенка. — Его зовут Падыш.

Генка быстро подружился со щенком, и, когда пошел в лес, Падыш побежал за ним.

На небольшой поляне, заросшей густой травой, было красно от земляники. Мальчик стал собирать сладкие, нагретые солнцем ягоды. Наберет полную горсть — и в рот.

Падыш смотрит на него с завистью, просит: «Гав! Гав!»

— И ты ягод хочешь? — Генка набрал земляники в горсть, протянул Падышу: — На!

Падыш понюхал и отвернулся. Да еще гавкнул как-то обиженно.

— Ну не дурак ли ты, Падыш? — сказал Генка. — Такие вкусные ягоды, а ты нос воротишь. Ешь!

Но Падыш так ни одной ягодки и не съел.

— Ладно, не хочешь — не надо. Пошли дальше, вон на тот пригорок. На пригорке земляники оказалось еще больше. Генка снял с головы картуз, стал собирать в него ягоды. А щенок бегал, прыгал, но скоро угомонился: высунув язык и часто дыша, спрятался в густую траву. Жарко!

Жарко, а хорошо! В цветах жужжат пчелы, на деревьях распевают птицы, в ближней низинке журчит ручей.

Одна пчела закружилась над самой Генкиной головой. Он замахал руками, а пчела — раз! — ужалила его в щеку.

Генка выронил картуз, ягоды рассыпались.

От боли и досады он заплакал, сначала тихонько, но тут ему почему-то вспомнилась мама, которая сейчас далеко, в деревне, и он заплакал в полный голос.

Подбежал Падыш, понюхал пустой картуз.

Генка вытер кулаками слезы, собрал рассыпанную землянику.

— Пошли, Падыш, домой!

По дороге он думал:

«Только бы дедушка не догадался, что я плакал, не то засмеет». Впереди показалась пасека.

Ульи стояли рядами, словно дома на деревенской улице, и между ними расхаживал какой-то незнакомый человек в белом докторском халате и белой шапочке. Вот он присел возле одного улья, приложил ухо к его стенке и что-то внимательно слушает.

Мальчик подошел поближе, притаился за кустом и стал наблюдать. «Как очутился на пасеке доктор и что он тут делает?» — думал он. Но вот доктор обернулся, и Генка узнал дедушку.

— Дедушка! Дедушка! — закричал он, выскочив из-за куста.

— Тихо, тихо! Чего ты раскричался?

— Дедушка, я ведь сначала не узнал тебя, подумал, что доктор какой-то.

Дедушка погладил бороду, засмеялся:

— Я и есть пчелиный доктор: ухаживаю за пчелами и лечу их.

— А тебя пчелы не кусают?

— Нет, они меня знают, — сказал старик, потом спросил: — Хорошо ли, внучек, погулял?

Дедушка Леким, конечно, сразу же заметил распухшую щеку и грязные разводы от слез, но он и виду не подал: над болью и слезами шутить нельзя!

— Хорошо… Я тебе ягод принес.

— Спасибо. Пойдем-ка обедать.

Дедушка поставил на стол тарелку с толокном, чашку с медом, нарезал большими ломтями черного хлеба, пересыпал в миску Генкину землянику. И Падышу в его плошку плеснул толокна.

Генка первым делом схватил ломоть хлеба и откусил большущий кусок: проголодался.

Когда поели, дедушка, лукаво взглянув на внука, загадал ему одну из своих загадок: