Пётр Заломов - Петька из вдовьего дома

«И чего брызгается? Балует, как маленький!» — недоволен Петька. Несколько капель попало ему на лицо, и это неприятно: «Он бы еще свинячим хвостом зачал брызгать!» При мысли о том, как стал бы брызгать батюшка свиным хвостом, завитым в колечко и с кисточкой на конце, к Петьке снова вернулось веселое настроение.

После молебна Алексей Алексеевич объявил, какие учебники надо купить, а также кто с каким классом будет заниматься, и тогда Петька разочарованно узнал, что попал к «шкилету».

Как и все другие мальчишки, на следующий день он пришел в школу задолго до звонка. Смирно стоял себе в сторонке и ожидал начала занятий, когда Обродков, преследуемый Колькой Киселевым, принялся вдруг бегать вокруг него, спасаясь от Колькиных ударов. Не поймав Обродкова, обозленный Колька ударил по лицу вместо него Петьку, — и, конечно, сейчас же получил сдачу, упал было, но Петька вторым ударом помог ему устоять на ногах.

Колька на два года старше Петьки, но плакса и ябеда, пустился в рев, поплелся жаловаться учителю.

Через три минуты Петьку уже звали к «шкилету». Он встретил его у дверей школы крепким подзатыльником и угрозой послать записку матери. Произошло это так неожиданно, что Петька не успел даже слова сказать в свою защиту: «Совсем «шкилет» из ума выжил! Большой на маленького жалуется, а он сразу по башке бить!» «Шкилет» после этого показался ему еще более ненавистным.

Урок начался, как обычно, после молитвы. Алексей Алексеевич занимается сразу с двумя классами. Третий класс пишет диктант, а второму дана задача. Петька решает эту задачу у доски.

На ее решение дается полчаса. Но всякий, кто решит раньше, поднимает руку. И тогда учитель вызывает его к столу, просматривает тетрадку. Если решение верное, «шкилет» молча отпускает ученика, но если допущена ошибка, он издаёт звук, похожий не то на стон, не то на рычание и, приговаривая: «Соображай, бестоло-очь», больно дергает несчастного ученика за вихры, стучит костяшками кулака по лбу. Задачников ни у кого нет, ответа «шкилет» не говорит, и все находятся в полном неведении.

Правда, многие списали решение с доски, но Петька спутался в вычислениях, и всем списавшим тоже досталось от учителя.

Просмотрев все тетради, Алексей Алексеевич повернулся наконец к доске, застонал, и Петька получил второй за это утро подзатыльник. Только потом «шкилет» указал ошибку. Тыча в доску тонким длинным пальцем, противно скрипел:

— Эх, бестоло-очь!..

Петька снова принимается за задачу и на этот раз доводит ее до конца. Он уже приготовился идти на место, но «шкилет» останавливает его и начинает гонять по таблице умножения. За всякий неправильный ответ Петька получает еще по одному подзатыльнику.

Петька и на учителя злится, и на себя досадует: «Дурак я!.. Четырежды семь двадцать восемь, а я ска-зал тридцать два. «Шкилет», видно, думает, что у меня голова-то чугунная. Что ж, ежели по башке наколотить, так я умнее, что ли, буду?»

Следующий урок — русское чтение. Алексей Алексеевич заставляет читать всех понемногу и при этом никого по головам не колотит. Доходит очередь до Петьки. Он читает монотонно, без всякого настроения, но и ошибок не допускает. «Шкилет» хвалит его, и Петька приходит в восторг: «Ишь, Зоя Владимировна никого не хвалила, а этот хвалит! Погоди, я еще тебе все задачи решу!» Петька замечает, что «шкилет» бьет только за шалости и за неверно решенные задачи. На колени он тоже никого не ставит, а всех невыучивших урок оставляет без обеда всего на час.

Вернувшись домой, Петька первым делом хвастает:

— Лексей Лексеич меня похвалил. Говорит, молодец! Только он дерется здорово! Как зачал по башке колотить, — думал, весь ум выбьет!

Петька рассказывает обо всем без утайки. Анны Кирилловны дома нет, да он и перед ней теперь не скрывается. Она уже давно перестала его пороть.

Произошло это как-то незаметно для Петьки. Однажды, совершив поступок, за который непременно полагалась порка, Петька с изумлением обнаружил, что наказания не последовало. То ли Анна Кирилловна решила, что Петька уже достаточно взрослый, то ли поводов стало меньше. Он научился осторожности и почти не бил посуды, не портил вещей, не терял денег. Кроме того, Петька теперь умел скрывать под маской простодушия свои проступки.

Возможно, Анна Кирилловна перестала пороть Петьку и потому, что у нее хватало забот с младшими. Бывало, что мать, особенно рассердившись на Петьку за упорное неподчинение, — а он любил противоречить, — стегала его широким ремнем по спине. Но Петька к подобным событиям относился уже благодушно: «Словами доказать не умеет, так разве ремнем докажет?» Чаще же всего дело ограничивалось угрозами: