Макар Последович - Магистральный канал

Хватаясь за кусты, ночные путешественники осторожно спустились с обрыва. Под ногами зачавкала вода. Еще одна пигалица громко захлопала крыльями в воздухе. Коростель, который слышен был где-то впереди, теперь отзывался уже дальше и где-то сбоку.

— Не отставайте, — командовал Геня. — Поворачивайте вправо на суходол. И не заскакивайте вперед, а то еще в речку угодите. Тогда водой унесет в самую пущу. Ну, вот и ольшины. Тсс…

Геня перешел на шепот, и ребятам казалось, что он уже что-то видит. В такой темноте они могли поверить каждому его слову, послушаться каждого его толчка.

Геня между тем времени даром не терял. Он шепотом приказал, чтоб ребята затаились в кустах и сидели там, не шевелясь, пока он не подаст команды. Шагах в четырех от них неслышно струилась в низких берегах речка. На другом берегу тихо шуршали камыши.

Около получаса просидели ребята не шевелясь, в полном молчании. У Леньки уже затекла левая нога, но он терпел, не смея ворохнуться. Успокоились пигалицы, смолкли или задремали коростели. И вдруг вода возле самого берега всплеснулась с такой силой, что брызги долетели до ребят.

— Выдра! — почти в один голос крикнули они. — Выдра…

— Тише вы! — строго оборвал Геня. — Не выдра, а щука. Выдра еще в норе сидит…

Еще раз взорвалась гулким всплеском ночная тишина. На этот раз значительно ниже по течению. Потом что-то захлюпало и зашумело уже совсем недалеко от хлопцев. Это, наверно, водяные крысы шныряли в прибрежной траве в поисках добычи.

Потом густая темень понемногу стала рассеиваться, будто наступал новый день. Всходил над заснувшими полями и лугами круглый месяц. Уже хорошо были видны кусты, и тени от них поползли по воде. Но одновременно с лунным светом начал надвигаться с того берега реки — с трясинных бескрайних просторов — густой туман. Он был белый как молоко, с горьковатым холодным запахом. Кусты снова исчезли в этой густой и влажной пелене. Ночные звуки стали глуше, словно выходили откуда-то из-под земли.

— Генька, — прошептал Леня, — пойдем домой. Никакой выдры здесь нет. Дед Брыль все наврал.

— Покараулим еще немного… Посмотрим…

— Так ведь ничего ж не видно! Я уже и воды не вижу. Пойдем, а то заблудимся, дороги в деревню не найдем.

— И холодно что-то, — поддержал Леньку Мечик.

В эту минуту послышались какие-то голоса и глухие удары весел об лодку. Кто-то плыл по речке. Над головами хлопцев пролетела вспугнутая утка.

Ребята подняли головы и прислушались.

— Дальше плыть не стоит, — донесся глухой, словно из-под земли, голос. — Тут где-то с левой стороны должна быть коса…

— А может, еще километров пять прогоним? — послышался другой голос, в котором ребятам почудилось что-то знакомое. — Там сделаем привал и пойдем к Антону Николаевичу…

— Зачем же идти пять километров, если можно пройти один. Мы как раз там, где нам и надо быть: напротив колхоза «Зеленый Берег».

— Если так, тогда надо остановиться. И в самом деле, дальше ехать не следует. Все равно ничего не видно в этом чертовом тумане.

Снова раздался стук весел. Послышался шорох лодки о прибрежный песок. Как видно, незнакомцы вылезли на песчаную косу и там выбирали место для ночлега. Вскоре ребята услышали, что там начали разговор об огне. Мечик уловил, как трещали сухие ветки, которых много в приречных кустах, как послышалось будто бы чирканье спички. Но огня не увидел. Да и ничего удивительного в том не было. Как могло пробиться небольшое пламя сквозь эту густую, влажную пелену ночи. Через некоторое время разговор на песчаной косе стал еще более глухим и невыразительным.

— Ну, что вы скажете? — торжествующе прошептал Генька. — Выдры нет, но зато мы сможем посмотреть, что это за ночные путешественники! И посмотреть так, что они о нашем присутствии даже и не догадаются!

— А может, это… это… — Ленька даже боялся выговорить слово, которое вертелось на языке.

— Ну что?

— Ну эти… бандиты. Пойдемте лучше домой… Мечик.

В эту минуту Ленька боялся не только бандитов. Он вдруг вспомнил, как мать, уходя в поле, строго-настрого приказала ему никуда со двора не уходить, и вовремя перенять пастуха, и загнать в хлев корову. И теперь неизвестно, где еще может бродить эта проклятая скотина и что готовит Леньке мать. Старый сторож так заговорил зубы, что Ленька забыл обо всем на свете. Мать где-то там беспокоится и о нем, о Леньке. Ведь всякие мысли могут прийти матери в голову, особенно если на дворе уже ночь, а никто из соседей не может даже сказать, куда подевался ее сын. Ленькина спина уже горела, едва только он подумал о награде, ожидавшей его по возвращении домой. И раскаяние и страх овладели им.