Дзидра Ринкуле-Земзаре: Вот мы какие!

Каждый раз, когда Иголочка впечатывала гол в ворота, — а такое случалось, и, представьте себе, нередко! — мы, как ненормальные, орали: «Ура!» Честное слово, она играла не хуже, чем Олаф!

После тренировки мы пристали к ней с расспросами. Она лишь смеялась:

— Ну и наивные же люди! Могу одно сказать: ничего в этом особенного. Я играю на нашей улице вот уже шесть лет. Хорошая у нас улочка, тихая. Жаль только, трава там уже давно не растет…

Теперь никто из нас больше не сомневался: футболист с таким стажем может смело играть в матче. Только что скажут те ребята, когда узнают, что у нас в команде девчонка? С одной стороны, вроде никто и не запрещал. Но с другой…

Марита опять смеется:

— Эх, головы еловые! Как завертится игра, будет у них время задумываться над этим!

Так и случилось. Никому из наших соперников и в голову не пришло расспрашивать, почему на поле девчонка. Не до того им было…

Лишь после матча, в котором мы победили с разгромным счетом, их вратарь, указывая на Иголочку, спросил, хмурясь:

— Это что еще за новенький? Надо ж, как хитро лупит по воротам.

Мы смутились, не нашлись сразу, что ответить. А вот Марита, услышав, что о ней речь, тут же подошла и бросила по-мальчишески:

— Честь имею — Марис Иголочкин! Рад познакомиться!

Ни для кого не секрет, что отец нашего Томиня — капитан морского корабля. Так же, как и у Югиты. Но ее отец погиб несколько лет назад, спасая норвежское судно. А отец Томиня как плавал, так и продолжает плавать по морям и океанам.

Томинь охотно рассказывал о своем отце, были бы только желающие послушать. Многие приключения бравого моряка мы уже знали наизусть.

Вот, например, однажды его судно перевозило трактора и автомашины для кубинских друзей. Большинство членов экипажа шло на Кубу впервые, настроение было приподнятым, праздничным. Но уже в открытом море барометр стал стремительно падать. Томинь даже точно показывал это место на карте — география была, пожалуй, единственным предметом, по которому он получал твердые четверки. А дальше… Томинь рассказывал так, что можно было заслушаться. Даже в книгах мне не попадались такие красочные описания бури. Все началось с едва заметного шевеления вантов и антенн. Но вскоре шторм набрал силу и с воем обрушился на корабль, словно стая голодных волков. Водный простор наполнился горбатыми белыми спинами огромных волн. Серые нагромождения туч проносились над мачтами корабля, словно долгогривые кони. Отец не покидал капитанского мостика ни днем, ни ночью. Громовым голосом, уверенно и твердо отдавал он команды. (Рассказывая о мужестве отца, обычно косноязычный Томинь становился на редкость красноречивым).

На этот раз буря была особенно сильной и бушевала, как утверждал Томинь, восемь суток. Корабль то взлетал на гребень гигантской волны, то безудержно летел в отвесную бездонную пропасть — и временами казалось, что вот-вот он разлетится на тысячи кусков. Тем не менее команда не теряла спокойствия и уверенности, каждый делал свое дело. И моряки победили!

Томинь рассказывал взахлеб, и у меня появлялось ощущение, что я сам нахожусь на терпящем бедствие корабле, а его храбрый отец — вот он, рядом со мной!

Глаза Томиня сверкали. Он непрерывно размахивал руками, словно сам боролся со страшной стихией, и вроде бы вырастал прямо на глазах, хотя его вихрастая голова по-прежнему оставалась на уровне моих плеч.

Про своего отца мне, к сожалению, ничего такого рассказывать не приходится. Он погиб в автомобильной катастрофе, когда я был еще совсем маленьким. И профессия у него была далеко не героическая — архитектор.

Однажды мы попросили Томиня, чтобы он показал фотокарточку своего отца.

— Ладно, принесу, — почему-то насупился он.

И он действительно принес. Фотокарточка шла из рук в руки. На ней был снят во весь рост бравый капитан. В полной морской форме, с блестящим якорьком на фуражке и золотыми галунами — фото было цветным. Лицо капитана темное, обожженное солнцем и обветренное. Голубые глаза добродушные, улыбчивые.

— Так это же… не отец Томиня! — воскликнула Изольда.

Опять вылезла! Этой всезнайке всегда и все известно лучше, чем другим!

— Сгинь! — зло выкрикнул Томинь. — Болтает тут! — и поспешно сунул фотокарточку в нагрудный карман.

— Не верьте ему!

Изольда страшная спорщица. Если кто-то скажет «да», Изольда из-за упрямства непременно заявит «нет». Если другие что-либо отрицают, она тут же ринется в бой доказывать обратное. Такой уж характер!