Галина Карпенко: Клятва на мечах

Папа распахивает калитку. Они идут по дорожке. Поднимаются по ступеням и входят в тёплый, солнечный дом.

Вот он какой! Крепкий, бревенчатый, с широкими окнами, с печами, в которых будет долго держаться тепло.

— А дымоходы! Ты посмотри, Оленька, какие дымоходы!

Папа взбирается на табуретку и показывает маме тяжёлую вьюшку — не будет ни дыма, ни угара.

Маме дом очень понравился. Просторно, светло.

— Прелесть какие кладовочки! Можно на всю зиму запасти картошки, капусты.

В сенях стояли кадушки.

— Какие огромные! Надо бы поменьше, — сказала мама, посмотрев на самую большую.

— Водопровода пока нет. Буду таскать воду — сорок вёдер входит.

Папа поднял крышку. Бочка была полна.

Алёша тоже обошёл дом. Он так же, как мама, гладил смоляные бревенчатые стены, заглядывал в печи, в кладовки и в кадушку на сорок вёдер.

* * *

Мама повесила на окнах занавески, постелила на трёх раскладушках постели. На столе она расстелила скатерть и поставила букет из пёстрых листьев.

— Постепенно устроимся, — сказала она. — Но прежде всего надо узнать про школу.

Конечно, школа — это самое важное.

На другой день Алёша с мамой пошли в школу.

— Подожди здесь, — сказала мама.

И Алёша остался на школьном крыльце.

Он очень хотел поехать к папе. Он даже отмечал дни в календаре крестиками. Но — новая школа?

Знакомиться с новой школой было боязно. К своей старой, где он учился уже два года, он привык. А здесь… какая она, новая школа?

Новая школа так же, как их новый дом, была деревянная. Над её крыльцом — красный флажок. Кто здесь будет у него, у Алёши, товарищем?

Первый, кто его встретил в новой школе, был Василий Кижаев.

Он появился на крыльце — рыжеватый, быстрый, в штанах на лямках.

— Чего глядишь? — сказал Василий и, помолчав, спросил: — В какой класс будешь ходить?

— В третий. — ответил Алёша.

— Значит, в наш, — сказал Кижаев. — Какой вам дом поставили, видал? Двери, крыльцо, наличники мой дед делал. Мой дед всё может!.. А у тебя кто дед?

— Мой дедушка? — Алёша растерялся. — Он был… он служил… в учреждении…

Но Василий не стал больше расспрашивать про дедушку.

— Я твоего отца знаю, — сказал он. — Дед говорит про него: «Правильный мужик»… Долго будете у нас жить?

— Не знаю. — Алёша действительно не знал.

— А мы тут испокон веку живём! — Кижаев даже присвистнул. — Испокон веку!.. Понял? Я — федосеньский.

Кижаев смутил Алёшу вопросом про дедушку, но он похвалил папу.

— Я не знаю, сколько мы здесь проживём… — попытался объяснить Алёша. — Наверное, пока не построят завод.

— А собака у тебя есть?

Алёше пришлось сознаться, что собаки у него нет.

Разговор иссякал. И вдруг… появилась девочка в франтоватой курточке, из-под шапочки косичка.

— Вот он, новенький, — сказал Василий. — Хочешь, я его поборю? — Он прижал к груди кулаки и стал прыгать перед Алёшей: — Сразимся! Сразимся!

— Может, он не хочет сражаться! — сказала Чиликина. Это была она.

Алёша сражаться не хотел.

— Зачем ему с тобой связываться? — стрекотала Чиликина.

— Испугался, — сказал Василий, но не отступил.

В это время открылась дверь, и чья-то рука выставила на крыльцо ведро с краской.

Василий мгновенно опустил кулаки и спрятал их за спину.

Вместе с Алёшиной мамой на крыльцо вышел человек в клетчатой ковбойке, в бумажном колпаке.

Он сунул кисть в ведро с краской, вытер руку и протянул её Алёше.

— Давай, друг, знакомиться… Вот видите, — сказал он маме, — у них уже полное понимание, контакт. У ребят, у них, как у муравьев, антенны-усики… С приездом!

Алёша стоял молча.

— Что же ты? Это твой учитель, Иван Мелентьевич.

Маме было неловко за сына.

— Что же ты, Алёша?

— Здравствуйте, — ответил Алёша.

— Как тебе твои однокашники? — спросил Иван Мелентьевич.

Однокашники преобразились.

Кижаев уже не был похож на Тараса Бульбу, который предлагал Алёше померяться силой. А Наташа Чиликина молчала и очень вежливо улыбалась.

* * *

В сопровождении Кижаева и Натальи Алёша с мамой возвращались из школы.

Мама была довольна, что они застали в школе учителя — он же был завучем и классным руководителем.

— Он что же — сам все парты красил? — удивлялась мама.

— Не, не все, — объяснил Василий. — Он с родителями. Мой дед тоже красил.

— А завтра будут окна мыть. А кто не придёт — с того два рубля, — сообщила Наталья.

В руках у Василия, невесть откуда, появилась хворостинка. И он стал ею хлестать ржавую крапиву: жжик! Жжик! Наталья одна старалась поддерживать разговор.