Владимир Кобликов - Топорок и его друзья

Ленька ни разу еще не дрался с Федей, потому что Топорок никогда не напоминал Леньке, что его отец — сапожник, и даже в спорах не давал обидных прозвищ на редкость некрасивому капитану-сопернику. И Рыжий ценил Топорка за такие качества. Помимо того, Федя не уступал Рыжему ни в силе, ни в ловкости. Капитаны стоили друг друга.

Ленька первый подошел к Феде и протянул руку. Раньше такого не случалось, чтобы Рыжий первым к кому-нибудь подходил и первым здоровался — ведь у Леньки было повышенное чувство собственного достоинства.

— Здорово, Топорок.

— Здорово.

— Отец лупил?

— Нет.

— Значит, наврали?

— Чего?

— Что твой отец заплатил Лютику сорок рублей.

— Заплатил.

— Ну?!. Чудно...

— Что чудно-то?

— Чудно, что не отлупил. Мой бы с меня за такие денежки три шкуры содрал.

— Лучше бы отлупили.

— Это ты верно говоришь. Когда отлупят, легче становится. Бабка моя всегда говорила: «Сеченый — значит прощеный».

— Мне отец наказание похуже порки придумал. На все каникулы в деревню отправляет.

— Иди ты! Да, вот это наказаньице! Значит, тебя, вроде Пушкина, в ссылку. В деревню. Говорят, ты тоже стишки сочиняешь?

— Кто говорит? — Топорок нахмурился и покраснел.

Ленька заметил смущение приятеля и поспешно спросил:

— А как же твоя команда без капитана играть будет?

— Другого выберут, — тихо ответил Топорок и стал зачем-то глядеть на небо.

Рыжий сплюнул сквозь зубы, сжал кулак и погрозил разбитому окошку.

— Погоди, мы тебе это припомним!.. Хочешь, пойдем мои подпуска проверять?

— Со двора уходить нельзя.

— Жалко... Если улов будет хороший, рыбы тебе притащу.

— Спасибо.

Ленька торопливо зашагал к воротам... Во двор заглянул первый и яркий луч утреннего солнца.

Топорковы ужинали, когда в дверь к ним позвонили. Федя пошел открывать.

— Кто?

— Открой, — раздался за дверью знакомый голос.

«Ленька, — узнал Федя. — Наверное, рыбу принес».

Топорок открыл дверь и отступил, изумленный. Вся лестничная площадка была забита ребятами с их двора.

— Вы чего? — удивился Топорок.

— Отец дома? — спросил Рыжий.

— Дома. А что?

— Зови на переговоры.

— На какие переговоры?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — каким-то официальным голосом сказал Ленька, —Зови отца.

— Федор, кто там? — спросил из столовой Топорков-старший.

— К тебе, — Федя растерялся, — пришли к тебе.

— Ко мне? Сейчас, — отозвался отец и вышел в переднюю.

Увидев инженера Топоркова, ребята, как по команде, сняли кепки, береты, панамы и дружно поздоровались:

— Здравствуйте, Илья Тимофеевич!

— Здравствуйте, — растерянно ответил Топорков. — Вы ко мне?

— К вам, — ответил за всех Ленька.

— Тогда проходите в комнату.

— Здесь лучше, — выпалил Ленька и немигающе уставился на Фединого отца.

— Так зачем же я вам, друзья, понадобился?

— Мы пришли к вам на переговоры, — голос у Леньки даже дрогнул.

— На переговоры? — отец поглядел на Федю.

— Я ничего не знаю. — Федя искренне замотал головой.

— Мы сами, — подтвердил Ленька. — Ребята, скажите.

Ребята одобрительно загалдели.

— О чем же будем вести переговоры?

Ленька достал из-за пазухи свиток и, как заправский парламентер, стал читать:

— «Мы, нижеподписавшиеся футболисты двора, — Ленька зачитал имена и фамилии всех ребят, — клянемся, что Федя Топорков разбил окно гражданки Лютика нечаянно. Гражданка Лютик поступила нечестно, взяв за три паршивых горшочка и лист стекла сорок рублей. Это только суд мог установить, сколько надо было платить. Гражданка Лютик еще пожалеет, что так поступила, но совесть каждому хорошую не вставишь. В наших командах живет девиз: «Один за всех, все — за одного», поэтому деньги гражданке Лютику должны платить все мы. И мы обязуемся, что за лето соберем сорок рублей и вернем их Топоркову Илье Тимофеевичу. Товарищ Топорков И. Т., в свою очередь, должен пообещать нам, что не станет наказывать своего сына Федора Топоркова и не сошлет его на каникулы в деревню».

Ленька прервал чтение и сообщил:

— Мы все расписались. И принесли вам десять рублей. Сразу все сорок собрать трудно.

Илья Тимофеевич задумался. На лестничной площадке стало очень тихо. Парламентеры, затаив дыхание, смотрели на Топоркова-отца и ждали, что же он им скажет.

— Я очень рад, что у Феди такие друзья, — наконец заговорил Илья Тимофеевич, — но ваш ультиматум, дорогие, принять не могу.