Даниил Курсовский: Настоящий формидабль. Часть 2

— Принимается!.. — сказал я, не задумываясь. К чему долго размышлять и колебаться, когда все и так ясно?..

Впрочем, кое–что нужно было уточнить. И я спросил:

— Но… Ты ведь хочешь предложить еще что–то?..

— Да, милый… Я хочу предложить тебе дома носить платья!..

— То есть… Чтобы я был дома Мишель?..

Мама покачала головой.

— Нет, солнышко. Мишель — это очень хорошая, но придуманная девочка. А ты мой настоящий сын!.. И когда ты был сегодня в платье, я сначала и правда видела больше образ, который ты создал. А потом я вдруг посмотрела по–другому, и сквозь образ Мишель увидела тебя самого, и вдруг почувствовала твое спокойствие, твой уют, твою открытость и свободу. Я прямо не могла на тебя налюбоваться!.. Поэтому я и хочу, чтобы ты носил дома платья, как раньше их носили маленькие мальчики. Тебе будет очень удобно, как было сегодня. И нам вместе будет очень хорошо!..

— Ладно! — сказал я даже без особых раздумий. — Мне понравилось сегодня быть в платье. И… это… ты уже что–то приготовила на завтра?.. Еще одно сокровище?..

— Да!

— А можно посмотреть?..

— Нет, нельзя. Завтра увидишь. И не просто увидишь, а будешь носить!..

И мама посмотрела на меня с таким сиящим видом, что меня прямо обдало жаром.

Я очень остро осознал, как я ее люблю!.. Особенно вот такую, сияющую и родную–родную!..

И я сказал:

— Мамочка, я тебя люблю! Очень сильно!

— А я люблю тебя! — сказала мама. — Еще сильнее!..

— Нет, я сильнее!

— Нет, я!..

— Нет, я!

— Ладно, не будем спорить. Давай, я тебя поцелую, и ты будешь бай–бай!..

Мама наклонилась меня поцеловать, а я обнял ее.

И мы обнимались и целовались чуть ли не целую вечность.

А потом мама вышла, а я повернулся на бок и закрыл глаза.

Уснул я мгновенно, и спал сном младенца…

А потом сразу же наступило утро.

И это было необыкновенное утро, потому что в нем не было обычной утренней суеты.

Пока я умывался и одевался в свой обычный школьный костюм, мама готовила мне завтрак, причем с совершенно беззаботным видом, как будто она никуда не торопилась.

— Мам, а ты разве не едешь сегодня в свое ателье?

— Нет, не еду! Сегодня я буду заниматься нарядом Анжелы.

— А… А как же все твои дела? Всякие твои важные встречи и клиенты?..

— А у меня Марина есть!.. Старший менеджер, как–никак. Она давно мечтала порулить самостоятельно, вот пусть теперь и рулит!..

— Когда это ты успела с ней договориться?..

— Вчера вечером, то есть ночью, когда ты уже спал. Она сама позвонила, чуть ли не полдвенадцатого, чтобы о чем–то посоветоваться, а я ей и предложила взять все бразды в свои руки. Она, бедняжка, даже не поверила поначалу. Переспросила три раза!..

— И тебе не будет скучно без своей работы?..

— С чего бы мне скучать?.. Я же не подарила ей ателье и не продала. Моей работы у меня никто не отнимет!.. Я буду заниматься общим руководством, буду их всех вдохновлять. И заниматься личным творчеством, о чем давно мечтала. И нашим домом. И тобой. И собой. И… Впрочем, уже хватит. Разве ты не одобряешь это мое решение?..

— Одобряю! — горячо сказал я. — И еще как!.. Я думаю, теперь ты сможешь спокойно ходить со своим Борисом по театрам и галереям.

Мамино лицо слегка порозовело.

— Может быть, может быть!.. — сказала она. — Хотя он, конечно, человек тоже очень занятой, но у него всегда лучше получалось руководить своим временем, чем у меня.

— А он все еще в своем рекламном агентстве работает?.. — как бы между прочим спросил я.

— Все еще!.. — вздохнула мама. — Только это не его агентство, ты же знаешь. Я давно уже предлагаю ему заняться самостоятельным бизнесом, но он все сомневается. Говорит, что не видит пока какой–нибудь новой великолепной идеи, с которой стоило бы начать свое собственное дело… Ну, все пора, шагай в школу. А я буду работать и ждать тебя!..

И я отправился в школу.

Утро было теплое, ничуть не хуже, чем вчерашний вечер, но день был самый обычный, рядовой. Никаких сюрпризов от него я не ждал.

И он начался, действительно, без сюрпризов.

А потом…

Во–первых, третий урок отменили. Но оставались еще четвертый и пятый!.. Учительница физики заболела, и у нас образовалось окно. Все помчались на улицу, резвиться на спортивной площадке, а я хотел было пойти в школьную библиотеку, посидеть там в тишине, почитать Аристотеля. Нравится мне образ его мышления!..

Но тут, во–вторых, ко мне с очень смущенным видом подошел Генка Хряпин.

— Слышь, Слава, дело есть… — сказал он, потупя взор и шмыгая носом. — Это… секретное… Пойдем, сядем вон там, у пальмы, поговорим…