Леонид Савельев: Штурм Зимнего

Но, пока они доберутся до места, уйдет много времени, полки уже подойдут к Петрограду. Нет, и это не годится.

Казалось, выхода нет. И все же большевики нашли выход.

Большевики знали, что в устье Невы стоит на якоре военный корабль, крейсер «Аврора». На крейсере имеется своя радиостанция. А команда крейсера подчиняется комиссару Военно-революционного комитета.

Большевики решили воспользоваться корабельной радиостанцией.

И вот днем 24 октября «Аврора» передала по радио распоряжение Военно-революционного комитета всем Советам ближайших к Петрограду городов:

«…Не допускать в Петроград ни одной войсковой части, о которой не было бы известно, какое положение приняла она по отношению к нынешним событиям. Навстречу каждой части надо выслать несколько десятков агитаторов, которые должны выяснить им, направляющимся в Петроград, что их желают натравить на народ…

Надо действовать строго и осторожно и, где окажется нужным, применить силу.

О всех передвижениях войск немедленно сообщать в Смольный институт в Петрограде, Военно-революционному комитету…»

Военно-революционный комитет знал, что на местах найдутся большевики, которые выполнят его распоряжение.

По ленинскому плану, в восстании должны были принять участие рабочие, солдаты, матросы. Но матросов в Петрограде почти не было: матросы жили в Кронштадте.

Как известить кронштадтских матросов о том, что восстание началось, как вызвать их в Петроград?

В этом случае радио уже не могло пригодиться. Радиограмме нельзя доверять военных секретов: ее легко может перехватить неприятель. А приказ о вызове матросов в Петроград был военным секретом, его нужно было непременно сохранить в строжайшей тайне.

Тут надо было придумать что-то другое…

Едва только над городом спустились сумерки, как из Смольного вышли два человека в морской форме. Быстро пошли они по направлению к Неве. Там их ждал уже небольшой буксирный катер. Они сейчас же отчалили. Тот, который был постарше, взял на себя работу штурмана. Младший стоял у руля.

Это были два большевика, два матроса. Военно-революционный комитет поручил им пробраться в Кронштадт. Они везли с собой обращение Военно-революционного комитета к кронштадтским матросам, приказ немедленно выступать…

Катер шел по Неве, не зажигая огней, без единого гудка. Он несся вперед, темный и беззвучный. Штурман стоял рядом с рулевым и напряженно вглядывался в даль.

Вот они благополучно миновали Литейный мост. Вот и Троицкий остался позади. Еще два моста впереди: Дворцовый и Николаевский. Неужели им не удастся пройти, неужели катер все-таки задержат?

Дворцовый мост счастливо пройден. Остается последний — Николаевский.

Все так же напряженно вглядывался штурман в темноту. Неясно виднеется вдали, сквозь туман и снег, Николаевский мост; черной дугой вознесся он над Невой.

И вот штурман замечает: мост разведен.

Это зловещий признак: мост могли развести только юнкера. И, значит, тут стоят они настороже, тут их застава.

— Слушай, — говорит штурман и кладет руку на плечо рулевому: — что бы ни случилось, не останавливаться. Если меня убьют, бумагу передашь ты.

И он вытаскивает из-за пазухи сложенную вчетверо бумагу — приказ Военно-революционного комитета.

Рулевой кивает головой.

Катер несется вперед, темный, молчаливый. Ровно и глухо стучит его машина. Мост все ближе и ближе.

И вдруг сверху, с моста, доносится окрик:

— Стой! Кто идет?

— Свои! — отвечает громко и спокойно штурман.

Он, конечно, знает, что ему не поверят на слово. Но он и не надеется на это. Все, что ему нужно, — это выгадать время, хоть пару секунд. Успеть бы хоть немного, хоть чуточку отойти от моста.

Катер несется стрелой вперед.

— Стой! — кричат сверху. — Пароль!

Вместо ответа штурман наклоняется к трубе и командует: полный ход!

Весь вздрогнув, рванулся катер вперед.

И сейчас же затрещали выстрелы. Юнкера стреляли по уходящему катеру из винтовок и пулемета. Пули так и сыпались в воду, царапали корму и борт.

А катер несется по реке, точно птица. Быстро-быстро, изо всех сил стучит его машина. Темнота смыкается за ним…

Постепенно выстрелы стали звучать реже. Юнкера, очевидно, не могли уже различить в темноте катер и стреляли теперь просто так, наугад. Наконец стихли и эти запоздалые выстрелы.

Штурман вынул платок и вытер поте лица.

— Проскочили! — сказал он и радостно улыбнулся.