Кристине Нестлингер - История одной семейки

Я отнес в сад два стакана, мисочку с кубиками льда и дополнил натюрморт двумя бутылками колы. Едва я провел Йоши к садовому столу, едва мы сели, едва Йоши вытащила свое мышино-серое вязание, как между жасминовых цветов показалась голова тети Феи.

— День добрый, день добрый, моя маленькая фройляйн, — сказала она, оглядев Йоши с ног до головы. И, повернувшись ко мне, добавила: — Ольфичка, ты обязательно предложи что-нибудь своей гостье!

Я отмахнулся — мол, не хочу. Голова тети Феи исчезла в кустах жасмина, но три минуты спустя она снова явилась с коробкой конфет и четырьмя шоколадками, возложила все это на стол и возвестила:

— Маленькая фройляйн может налегать на шоколад, ей нечего бояться, что она потолстеет!

А потом тетя Фея, отступив к грядкам с тюльпанами, принялась в них ковыряться, хотя они стопроцентно не требовали никакого ухода.

Обе мои дорогие сестрицы присоединились к ней и принялись проверять, достаточно ли в земле дождевых червей. Не припомню такого случая, чтобы Дорис и Андреа когда-нибудь подходили к грядкам ближе, чем на пушечный выстрел. Из окна гостиной на нас пялились Труди и Лизи. А тень Дракулы за кухонной занавеской совершенно точно была бабушкой. Караулила ли где-нибудь еще и мама, я так и не понял. Когда же Дорис, покончив с подсчетом дождевых червей, двинулась к нам и спросила у Йоши, где берут такую чудесную мягкую шерсть и сколько стоит пятидесятиграммовый моток, мое терпение лопнуло. Я прихватил стаканы и сбежал с Йоши за дом, к дальнему забору, к зарослям красной смородины.

— Суперская у тебя семья, — сказала Йоши, — все такие свойские!

Я вымученно улыбнулся. В первую очередь из-за того, что Дорис и Андреа теперь инспектировали на наличие Дождевых червей землю за домом, а тетя Фея, вооружившись секатором, принялась за кусты смородины, хотя сама всегда говорила, что их надо обрезать только поздней осенью!

Тетя Труди и тетя Лизи тоже внезапно нарисовались в саду. Они вытащили шезлонги и восторженно кричали друг другу, что первые весенние солнечные лучи — самые чудесные. И при этом все время косились в нашу сторону. Даже бабушка поддалась всеобщему помешательству! С лопатой и маленькими граблями она просеменила в сад и громогласно заявила, что теперь-то самое время разделить пучки шнитт-лука, чтобы его размножить.

Но и это было еще не все!

Только-только Йоши устроилась около меня меж кустов смородины и сказала «В общем, слушай!», как через забор перегнулся Аксель.

— Приветик-приветик, — протянул он, — а я как раз на вечеринку иду!

Это было донельзя странно — с какого перепугу Аксель поперся по узенькой, заросшей крапивой тропинке? Предположение, что он увидел из своего окна у нас в саду Йоши и преисполнился любопытства, явно было не лишено оснований.

— Вы тоже идете к Йо? — спросил Аксель. И благоговейно посмотрел на Йоши.

— Нам надо кое-что обсудить, — мрачно сказал я.

Этого мне только не хватало — Йоши и Солянка на одной вечеринке! И еще я побаивался, что Аксель или какой-нибудь другой одноклассник понравится Йоши больше, чем я.

Аксель перевесился через забор, словно собирался упасть к нам в сад, и принялся нахваливать — жутко преувеличивая — предстоящую вечеринку. Он выпендривался подогреваемым бассейном у Йо, и жаровней на древесном угле, и баром папаши Йо. Намекнул, что Эгон притащит кое-что «покурить», явно имея в виду не обычные сигареты.

Я заметил, что Йоши вечеринкой заинтересовалась.

И раздраженно бросил Акселю:

— Эй, кончай заливать! Уж сколько раз так было — одни разговоры, что кто-то что-то принесет, а до дела никогда не доходит!

Аксель запротестовал. Это чистое совпадение, сказал он, что я ни разу не был на вечеринках, где все накуривались «до одурения». А сегодня у Йо будут даже пирожки с коноплей!

Я издевательски рассмеялся.

Знаю я эти знаменитые «пирожки», очень хорошо знаю!

Их печет мать Марион — которая и понятия не имеет, чего она там выпекает, а конопля, которую она держит за странноватую приправу, растет на подоконнике у Парниши Байера, под лампами дневного света. Я уже схомячил не меньше пяти штук этого мерзкого кекса, было дело, — и ни разу не забалдел, только маялся потом резью в животе.

Я сказал Акселю, что мне наплевать на все в мире косяки и пироги с коноплей и что на вечеринку я не пойду. Тогда Аксель повернулся к Йоши.

— Оставь этого зануду, — соблазнял ее он, — пусть он сидит дома! Пойдем со мной, солнышко!