Кристине Нестлингер - История одной семейки

От такой наглости мне тут же захотелось вылезти через окно обратно, но я сдержался и притворно-дружелюбно сказал:

— Хорошо, я подумаю. Завтра скажу тебе, что решил.

Нельзя же было портить Акселю настроение!

— Я пришел к тебе совсем по другому делу, — продолжил я, — ты ж у нас в психологии царь и бог!

Аксель самодовольно кивнул.

— Я тут прочел кое-что интересненькое, — сказал я. — И не совсем догоняю. Речь об одном парне, который не может справиться со своим Эдипом, потому что у него не было отца. И поэтому он станет геем!

Аксель смотрел на меня, прищурив правый глаз. Он ведь и вправду профессор кислых психощей! Он сразу понял, откуда ветер дует, и ни на секунду не поверил в то, что мой интерес чисто научный. Он изрек:

— Милый мой, ты что, хочешь, чтобы я разбирался в твоих проблемах вот прямо сейчас, в полночь? Не чересчур?

Я уже приготовился к тому, что он потребует в качестве гонорара мою рубашку из чистого шелка, проигрыватель и сберкнижку впридачу, но Аксель нахмурил лоб и продолжил:

— А с научной точки зрения объяснить такие вещи неучу вроде тебя коротко не получится. Это все ужасно сложно!

Он кивнул в сторону книжных полок.

— Вот полное собрание сочинений Фрейда! Прочти — и тебе все станет ясно! Но на это уйдут годы! Я и сам-то дошел только до толкования сновидений!

— Для начала мне хватит и простенького объяснения, — сказал я.

Аксель вздохнул, снова улегся на кровать, натянул одеяло до подбородка и выдал:

— С Эдипом справляются, борясь с отцом за внимание матери, потому что по Фрейду отец — соперник и противник. И только когда мальчик вступает в борьбу со взрослым мужчиной и борется с ним, он обретает свою мужскую идентичность!

Потом Аксель выключил лампу на тумбочке и пробормотал:

— Спокойной ночи!

Я сказал «Бог в помощь!» и направился к окну. Я уже висел на подоконнике, ища ногами землю, и тут Аксель пробормотал:

— А некоторые психологи ни в грош не ставят этого Эдипа-козлотипа!

Вдоль забора я побрел обратно в сторону дома. В Синей гостиной еще горел свет. В маминой комнате тоже. Я тихо проскользнул в дом. Не хотелось, чтобы ко мне пристал кто-нибудь из домашних.

Я улегся в постель, бормоча под нос «Эдип-козлотип», и решил, что с завтрашнего дня я болею. Мне срочно нужны были время и тишина, чтобы все обмозговать. А лучше всего у меня получается обмозговывать при строжайшем постельном режиме. Обычный школьный день с Солянкой и контрольной по математике, сказал я себе, только отвлечет меня от важных размышлений.

Это, конечно, препоганая привычка — притворяться больным всякий раз, когда не хочется идти в школу. Но еще поганее, что мои домашние, наблюдая за моей притворной болезнью, быстро просекают, откуда ветер дует. Все, кроме тети Феи, которая так наивна, что все принимает за чистую монету. Она только удивляется необычным свойствам моего организма и ломает голову, отчего это я переношу болезни, вызывающие жар, с постоянной температурой 36,8.

Я сто раз уже зарекался играть в эту недостойную игру и давал себе слово: в случае необходимости просто сказать, что в школу я идти не желаю и поэтому туда не пойду. Но если бы я так сделал, мои дамы непременно бы разозлились. Последнее слово всегда должно оставаться за ними, только так они ощущают себя моими воспитателями. Они и представить себе не могут, что четырнадцатилетний человек сам будет определять частоту своих посещений школы. Им кажется, что это уже воспитательная запущенность! А от пропусков занятий до полной анархии — лишь малюсенький шажок, думают они, содрогаясь от страха.

Кроме того, тогда и сестры развыступались бы. Они ревниво наблюдают за моим воспитанием и постоянно ноют, что с ними в моем возрасте обращались куда менее «либерально» и строго-настрого запрещали многое из того, что позволено мне.

Поэтому снова пришлось играть в эту позорную игру! На сей раз я выбрал желудочный грипп. И хотя его труднее сыграть, чем боль в горле, все равно в этом случае осмотреть больной орган не так-то просто, как покрасневшие миндалины. В половине седьмого я набрал пачку газет, засел в клозете и погрузился в суперинтересную историю о «насилии над родителями», в которой журналист стенал о том, что в последнее время все чаще слышно об избиениях родителей с летальным исходом, потому как традиционные нормы и ценности потеряли в обществе вес.