Кристине Нестлингер - История одной семейки

Последний раз мы с мамой мерялись силой лет этак шесть назад.

Я решил заночевать в саду, в палатке, а мама была против, потому что ночью обещали дождь. Бабушка тоже была против — якобы в этом возрасте я был склонен к ангинам и простудам. Так что мама строго-настрого запретила мне ночевать в саду. Но я все равно, втайне ото всех, поздно вечером отправился в палатку с подушками и одеялами. Мама, конечно, это заметила. Она пришла в палатку, ругалась и кричала, грозила всеми карами небесными, но я наотрез отказался уходить оттуда. Тогда мама просто схватила меня поперек, словно скатанный в рулон ковер, который несут в химчистку, и потащила в дом. Я орал и вырывался и, кажется, даже ее укусил. В ляжку, если мне не изменяет память. Но все напрасно. Она просто-напросто была сильнее меня! И сейчас было очень похоже, что нам снова придется померяться силами! Мама тянула и толкала, я упирался. Но за исход противоборства я не волновался — ведь за эти годы мое тело стало длиннее и тяжелее, и у нее уже не получилось бы обращаться со мной как со скатанным старым ковром. Пощечин она, конечно, могла бы мне надавать. Другие мамы, как я слышал от друзей, довольно часто прибегают к этому средству убеждения. Только вот телесные наказания у нас в доме строжайше запрещены!

— Ольф, — сопела мама, — сейчас же отправляйся в ванную!

Захват ее был болезненным, острые ногти впивались сквозь махровую ткань халата в плечо.

— Пусти, не то заору, — предупредил я тихо. На успех я не надеялся, но ошибся. Мама оставила мое плечо в покое.

— Ну чего ты в бутылку лезешь, — сказал я, — мне надо всего лишь спросить тебя кое о чем важном. А потом я смою с себя эту дрянь!

Я вытер рот. На вкус губная помада и вправду была гадкой. Как малиновый джем поверх бутерброда с салом.

— Тогда спрашивай уже, — засопела мама, снова натирая нос.

Я решил воздержаться от критики на этот счет и сказал:

— Речь об Эдиповом комплексе, потому что я никак не пойму, почему это влечение к матери, я имею в виду, если отца нет, в общем, с чем тут справляться! И каким боком тут эта гомосексуальность!

Я откинул челку со лба и начал объяснять все по новой, потому что запутался и увидел по маминому лицу, что она ни черта не поняла.

— Я про то, — сказал я, — каким образом, если нет отца, действует либидо сына к матери.

Мне казалось, что на этот раз я все объяснил предельно ясно. Но мама, как видно, так не думала.

— Что-что? — спросила она, широко раскрыв глаза.

Я повторил вопрос, стараясь говорить еще яснее. Мама повторила свое «что-что?» и еще больше вытаращилась.

— Так ты в эдиповом комплексе разбираешься или нет? — спросил я.

— Совершенно не разбираюсь, — сказала мама с сожалением и добавила, словно извиняясь: — Я же училась на юридическом!

Никакой-то от нее помощи в трудную минуту!

Я расстроенно покачал главой и покинул гостиную. Смыл боевой раскрас (это оказалось не так-то просто), облачился в спортивный костюм и выскользнул из дома через черный ход.

Темная-претемная, черная-пречерная ночь царила снаружи, только из Синей гостиной пробивался свет, падая светлым прямоугольником на клубничные грядки и указывая мне путь к дальнему забору. Я перелез через забор и двинулся вдоль него по мокрой от ночной росы траве к дому Акселя. На дворе стояла почти полночь, но Аксель часто бдит по ночам. Бывает, он читает до самого рассвета. Я уже сто раз вел с ним ночные разговоры, сидя у него на подоконнике, потому что его комната — на первом этаже. Только звонить ему по телефону ночью нельзя, чтобы не проснулись его родители.

В комнате Акселя горел свет. Я опять перелез через забор и прокрался к окну. Храпящий Аксель лежал в постели. Щека его покоилась на раскрытой книге. Я тихо свистнул, и Аксель перестал храпеть. Я еще раз свистнул, Аксель перевернулся на другой бок, щека его соскользнула с книги, книга плюхнулась на пол. Аксель подскочил на кровати и испуганно огляделся.

— Да это я, — сказал я и залез в комнату.

Аксель зевнул и злобно ответил:

— Если ты все-таки согласен с моим предложением, мог бы и завтра в школе сказать. Мне такой чумовой сон снился!

Он спустил ноги с кровати, потянулся, глянул на меня и объявил:

— Только теперь, братан во Христе, тебе это обойдется куда дороже. Свой шанс ты упустил. Я тут все обмозговал. Мои первоначальные требования — это только цветочки. Два билета в неделю — курам на смех, мне ж потом Солянку еще в кафе приглашать. Так что выкладывай четыре билетика. И гони одну из твоих пластинок Дженис Джоплин.