Фрэнк Бойс - Просто космос

Я плюхнулся в песок, как в снег на Рождество, и помахал раскинутыми руками, чтобы отпечатались «крылья ангела». Потом встал и посмотрел. Ангел не получился, получилась яма в песке.

— Или можно написать что-нибудь на песке, — не сдавался я. — Лучше что-то смешное, большими буквами. Ну, у кого есть мысли?

Флорида взяла флажок и начертила на песке древком два слова: «Хочу есть». Не большими, я просто ОГРОМНЫМИ буквами.

До этой минуты все наши силы были направлены на борьбу с ветром и песком, о еде никто не вспоминал. Но тут вдруг выяснилось, что мы все умираем от голода. Ни о чем другом думать не можем.

Начали проверять, что у кого есть. Для экспедиции в пустыню набралось не так уж много. Флорида запаслась мармеладными мишками «Харибо». Хасанчик притащил с собой большую плитку шоколада, но она растаяла и превратилась в большую лужу шоколада, завернутую в фольгу. Мы вылизывали эту шоколадную лужу по очереди, передавая друг другу, и с каждым кругом на фольге оказывалось все меньше шоколада и все больше песка.

Самсон Второй принес два сырых яйца.

— Протеины полезны для мозга, — объяснил он.

На полезные протеины никто не позарился, но, когда Самсон Второй разбил скорлупу, оказалось, что яйца давно уже не сырые. Скорее печеные.

Макс внес в общий котел пару бананов.

— Завтрак для чемпионов, — прокомментировал его отец.

Бананы тоже оказались запеченными в кожуре.

Расправившись с провиантом, мы начали опять беспокойно поглядывать друг на друга, и тут Эдди Ксанаду сказал:

— Вообще-то у меня с собой есть кое-что. Возможно, вас это заинтересует.

Он расстегнул небольшую дорожную сумку и вытащил оттуда термос. Да уж, заинтересовало. Термос сохраняет тепло, а кому оно нужно в пустыне?

Но когда Эдди отвинтил крышку, из-под нее выплыл прохладный голубой дымок. Термос был доверху наполнен мягким белым мороженым. Ахнув, все подались вперед. От одного вида этого мороженого уже становилось прохладнее.

— Правильно, — мечтательно сказал Самсон Второй, — с помощью вакуумной колбы можно поддерживать и низкую температуру, не только высокую. — И он начал объяснять принцип действия колбы.

— А еще можно с ее помощью поддерживать нежнейшую консистенцию, — улыбнулся Эдди. — И ванильнейший аромат.

Он погрузил ложечку в мороженое и передал ее Флориде со словами:

— Сначала дамы.

Флорида закрыла глаза, и мы все почувствовали, как мороженое, подтаяв во рту, мягко скользнуло вниз по ее горлу.

— Флорида, что надо сказать? — спросил я.

— Спаси…

— Не стоит меня благодарить, — прервал ее Эдди Ксанаду. — По мне, вполне достаточно, если сегодня вечером ты за меня проголосуешь. А не захочешь — тоже ничего страшного, просто не получишь добавки.

Папы тут же раскричались:

— Так нечестно! Это подкуп!..

— Почему «подкуп»? — улыбнулся Эдди. — Это инициатива. Кто проявил инициативу — как вы правильно заметили, месье Мартине, — тот и победил. Хотя, конечно, если вы не хотите, чтобы ваши дети…

Тут уже дети раскричались, что так нечестно. Эдди Ксанаду прижал свой термос к груди с видом глубоко разочарованного человека.

— Я вижу, никто не желает мороженого?

— Мы все, все желаем! — замахала руками Флорида. — И мы ВСЕ за вас проголосуем!

— Приятно, когда твой труд ценят, — улыбнулся Эдди.

Все толкались вокруг термоса в твердом намерении не отступать и держаться до последней капли мороженого. Как раз подходила моя очередь по завершающему кругу, когда Самсон Второй крикнул:

— Смотрите!

Башня Беспредельности торчала прямо перед нами — а вовсе не справа, где она привиделась нам до этого, — исполинским тюбиком губной помады на краю неба.

А через несколько минут вдруг стемнело. Ни сумерек, ни заката — просто стемнело и все. Будто Бог выключил свет. Башня сразу же показалась гораздо ближе к нам и ярче, и мы пошли к ней, ускоряя шаг. Пока мы шли, свет вокруг Башни начал меняться из желтого в голубовато-серебристый, и вскоре мы поняли почему: прямо за Башней всходила луна. Огромная, мы никогда в жизни такой не видели. Сначала появились только узкие сияющие полоски с двух сторон у основания Башни. Потом луна поднялась выше и стала видна вся, большая и круглая, как вход в туннель. И желтая. И казалось, что если так идти и идти, то в конце концов мы пройдем горизонт и попадем прямо в луну.

На какое-то время мы даже остановились — стояли и смотрели на нее молча, ждали: вдруг она закончит омывать мир этим странным голубоватым светом и устроит еще что-нибудь интересное, невиданное.