Шарон Крич - Моя вторая жизнь

В школе большинство из нас ходили на уроки итальянского. Три раза в неделю мы изучали грамматику, и это была боль. Я вообще ничего не понимала. Мой мозг отказывался признавать, что написание, например, слова «красный» зависит от того, какой именно предмет описывается. Иногда «красный» был rossa, иногда – rosso. А невинный неопределённый артикль a вообще превращался то в una, то в uno, то в un.

Красная машина была una macchina rossa, а вот красная лодка – un battello rosso. Одни существительные (машина – una macchina) были женского рода, другие (лодка – un battello) – мужского. Как определить, какие слова мужского рода, а какие женского? Почему машина – женского рода, а лодка – мужского? Почему нет общего рода? Как маленькие итальянские дети вообще учат всё это?

– Просто запоминай, – говорил мне учитель. – Запоминай.

Я представляла себе машину с помадой и лодку с усами, чтобы хоть так запомнить, что здесь женского рода, а что мужского.

Два раза в неделю мы говорили по-итальянски. Мы запоминали наизусть диалоги и читали их по ролям. Если задумываться о том, что именно говоришь, возникает довольно глупое чувство, но вот если сосредоточиться только на звуках и ритме, было лучше. Очень не хотелось думать о том, что ты только что просидела всё утро, твердя: «У меня красная ручка и синяя ручка. У меня две ручки. А у тебя сколько ручек?» Если слишком много думать о том, что на самом деле говоришь, начинаешь чувствовать себя полным идиотом.

По словам учительницы, я сказала ей, что легла спать в семьсот часов, и мне триста тридцать лет. Ещё я вроде как спросила у одноклассника «Сколько стоит время?» и сказала ему «Я хочу шестьсот картофелин, нет, спасибо».

Неужели правда, что бабушка Фьорелли говорила на этом языке и вообще не знала английского, когда приехала в Америку? Было ли ей сложнее учить английский? Я иногда задавалась этими вопросами.

А потом я задумывалась об иностранных учениках в этой американской школе – обо всех японцах, испанцах, французах, норвежцах, индийцах, арабах, иранцах, немцах, голландцах, китайцах. Как они изучают целые предметы, например, историю, алгебру и физику, на английском языке, который им вообще не родной?

Когда они спрашивали меня что-то типа «Как обнаружить этих спортзал?» или «Ты обитаешь Америка?», их английские фразы были куда осмысленнее моих итальянских.

По ночам, когда я пыталась учить итальянский, иногда я настолько злилась из-за того, что не могу что-то запомнить, что швыряла книгу об стену. Тётя Сэнди слышала глухой удар и стучалась ко мне.

– Опять занимаешься итальянским? – спрашивала она. Она сочувствовала мне, потому что сама однажды пришла домой с испорченной причёской – не смогла объяснить парикмахеру, чего хочет.

Учительница итальянского сделала мне только один комплимент, хотя я тогда даже и не поняла, что это комплимент. Она сказала, что у меня «итальянский язычок». Мне это показалось оскорблением, но Гатри объяснил, что это значит, что у меня хорошее произношение. Мне даже стало интересно: может быть, это всё потому, что я слышала, как некоторые из этих слов произносит мама, и их звучание отложилось в голове?

Сны Доменики Сантолины Дун

Я получила целый мешок писем от родителей, Стеллы и Крика. Письма были по-итальянски, и я не могла их прочитать. Я показывала письма окружающим, но никто их тоже не мог прочитать. «Это не настоящий итальянский», – говорили мне. Некоторые письма сопровождались рисунками, но я не смогла их рассмотреть. Они были очень, очень чёрными. «Должно быть, они тоже на итальянском», – подумала я.

Я получила ещё две открытки от тёти Грейс и тёти Тилли.

Дорогая Динни!

Спасибо тебе за открытку. У меня ещё не было марок из Швейцарии! Не понимаю, почему тебе приходится говорить по-итальянски, ты же не в Италии. Надеюсь, ты скоро сходишь порыбачить.

Операция на ступне у Лонни прошла не очень хорошо, но он пошёл к специалисту, так что ампутировать всё-таки не придётся, и это стало для него огромным облегчением, уверяю тебя.

Я собираюсь к Тилли. Отнесу ей немного рагу, потому что она совершенно не умеет его готовить.

Вот тебе целый газиллион объятий.

Люблю-люблю-люблю,

Твоя тётя Грейс.

А вот что писала тётя Тилли:

Дорогая Динни!

Твой папа справится, не беспокойся. Очень трудно растить ребёнка, а потом видеть, как он вылетает из гнёздышка, но это хорошо.

У меня есть фотография малыша Стеллы, он очень миленький.