Марта Фомина - Летопись нашего двора

— Сейчас увидите! — пообещал он. — Приклеится как миленькая. Никакими клещами не оторвёшь.

Мы впились глазами в его руки.

— Сейчас, сейчас, — обнадёживал нас Димка.

Но заплата не желала приклеиваться, перестала блестеть и почернела.

Мы начали посмеиваться над Димкой, а он озлился:

— Что зубы скалите? Сами виноваты! — И напустился на Саньку: — Грязнуля несчастный! Говорил ведь тебе: делай всё чисто, а ты, наверно, испачкал кастрюлю.

Санька возмутился и ткнул Димку локтем в бок. Если бы не Петька, не миновать драки!

Петька хладнокровно подержал у каждого под носом свой кулак. Ребята немного остыли и разошлись в разные стороны, как петухи после боя.

Вскоре моё терпение лопнуло.

— С меня хватит! — сказал я. — Ты, Димка, заварил кашу с кастрюлей, ты её и расхлёбывай.

— Правильно, — поддержал меня Санька. — Я тоже умываю руки.

Но тут вмешался Петька. Он сказал нам, что умывать руки — дело хорошее, но сейчас это просто предательство.

— Это я-то предатель! — вскипел Санька. — Работал, работал, весь в саже перемазался, и я же оказался предателем!

Димка почувствовал Петькину поддержку и приободрился.

— А кто тебе велел мазаться? — сказал он. — Тётя Маша не зря говорит: «Свинья всегда грязь найдёт».

— Ты ещё обзываться! — вскипел Санька и стал весь пунцовый.

Когда Санька краснеет, то со своими белыми ресницами становится похож на морскую свинку, и мальчишки, которые с Санькой в ссоре, всегда обзывают его свинкой. Поэтому Санька не выносит, когда при нём называют это слово или даже другое, на него похожее, — ему всё кажется, что это на него намекают.

Димка понял свой промах и спохватился:

— Я не обзываюсь! Это такая пословица, не я же её придумал!

Но Санька не стал слушать. Через дыру в заборе он вылез на улицу и в знак того, что больше не вернётся, хлопнул доской, так как двери под рукой не было. Он очень обиделся и даже Василька позабыл захватить с собой.

Мы втроём так расстроились, что и про костёр забыли. Вдруг Петька закричал:

— Ребята, костёр потухает!

И правда, пока мы ссорились, огонь начисто слизал сухие доски. Больше топлива не было. Мы глянули на кастрюлю: она сияла начищенными боками и будто посмеивалась над нашей беспомощностью. Что делать? Не ломать же забор: сбегутся жильцы и нашей затее придёт конец.

Мы вертели головами туда-сюда, заглядывали под крыльцо, раздвигали траву — нигде ни щепочки! И вдруг Петька закричал:

— Нашёл!

Так, наверно, кричал Робинзон Крузо, когда увидел вдалеке среди безбрежного моря туманную полоску земли. Мы с Димкой задрали голову, но ничего, кроме неба, не увидели. А Петька твердил своё:

— Нашёл, нашёл! Сосна! Полезайте и ломайте ветки. Вон их сколько!

Пока я закатывал рукава и плевал на ладони, Димкины штаны уже замелькали среди хвои.

— Лови! — закричал он и стал бросать вниз срезанные ножом ветки.

Он накидал целую кучу. Я умолял его слезть и отдохнуть, потому что мне самому хотелось взобраться наверх, но он и не думал уступать мне место, глазел по сторонам и оглушительно кричал:

— А тут здорово! Видно километров на сто!

Мы потеряли терпение и велели ему слезать, потому что костёр угасал, а он неестественно громким голосом заорал нам, что не может, потому что вокруг очень красивые пейзажи. Но я видел, что его интересовали не пейзажи, а Иза Тобольская. Из-за неё он и кричал таким ненормальным голосом и, держась за ветку одной лишь рукой, тянулся к самой макушке сосны.

На соседнем дворе стало тихо — видимо, девчонки смотрели на Димку. Я был вне себя: ведь и я мог бы так! Во всяком случае, я хотел, чтобы Дуся тоже увидела меня на высоте.

— Если ты сейчас же не слезешь, — закричал Петька вне себя, — мы уйдём!

За забором послышались восхищённые вздохи — девчонки, видимо, вообразили: раз мы кричим, значит, Димка находится в опасности.

Наконец Димка ловко спустился вниз, хотя и оставил на сосне клок штанов. Он сразу набросился на костёр и завалил его ветками.

Из-под веток повалил густой, едучий дым. Он щипал глаза, щекотал ноздри. Мы чихали, вытирали слёзы, ругались, хохотали, а дым валил и валил. Просто удивительно, откуда его столько бралось! Было страшно и весело. Димка раскрыл перочинный ножик, зажал его в зубах и начал дикую пляску вокруг костра. Петька взял в руки палку и потрясал ею, словно копьём. Я барабанил по днищу старого таза. Стоял невообразимый грохот, шум, гам.