Семён Самсонов - Повести и рассказы

В другом районе Праги эсэсовцы на броневиках, вооружённые пулемётами, гонят впереди себя детей и женщин на баррикады повстанцев. Они собрали детей из школ, женщин из квартир и пустили их впереди себя. Офицер эсэсовец приказал своим молодчикам: «Гоните их впереди себя! Пусть расстреливают их собственные отцы!»

В первом ряду Зденек Кворжик и Франтишек Марек со своими школьными товарищами. До баррикады осталось метров триста. Зденек уже несколько раз смотрел по сторонам пустой узкой улицы, чтобы найти открытые ворота или калитку. Но восставший город на замках. Каждый двор, каждый подъезд закрыты наглухо — убежать некуда.

Среди смертельно перепуганных ребят многие плачут, едва передвигая ноги. Франтишек и Зденек, взявшись за руки, идут молча. Постепенно весь первый ряд связался цепочкой рук. Легче стало итти, прибавилось сил.

Зденек, собрав всю волю, какая у него могла быть в эту трагическую минуту, сказал Франтишеку:

— Давай остановим всех.

Франтишек только кивнул головой и покраснел от напряжения. И тогда первый ряд, по команде Зденека, остановился. Офицер охраны сразу увидел это. Он ловко соскочил с остановившейся бронемашины, бросился в гущу ребят.

— Почему остановились, свиньи? — рявкнул эсэсовец.

— Мы больше не пойдём! — твёрдо, хотя и с дрожью в голосе, сказал Зденек, высоко подняв голову.

— Молчать! — ещё громче рявкнул офицер и подумал, глядя на ребят, державшихся за руки: «Соединить бы им руки навечно смертью».

Офицер знал, что в 1939 году, в первые дни оккупации Чехии и Моравии, группа чешских ребят преградила путь немецким танкам. Тогда сам Гитлер приказал сделать детям пластическую операцию сращивания рук. Это было сделано для устрашения чешского народа. Но сейчас у этого офицера не было времени для такой потехи, как он называл трагический случай 1939 года.

За баррикадами — напряжённые суровые люди. Повстанцы видели, что кто-то смело остановил толпу, но не знали кто. За этой баррикадой был и дядя Вацлав. В одной руке он держал винтовку, в другой самодельную гранату, подарок горняков Кладно.

— Марш вперёд! — по-чешски скомандовал эсэсовский офицер и пригрозил расстрелом. По голосу Зденек сразу узнал пана Краузе и подумал: узнал ли его бывший учитель. Среди ребят произошло замешательство. Видимо, многие узнали пана Краузе. Но нет, ребята не тронутся с места.

Пан Краузе бросился к бронемашине. Застрекотали пулемёты. Поднялся истошный крик, плач, стоны детей. Из-за баррикады выскользнуло человек пятьдесят. Повстанцы с оружием в руках кинулись к машине врага. Теперь эсэсовцы стреляли в повстанцев через головы ребят и женщин. Дети стали разбегаться. Зденек лежал рядом с Франтишеком, делая вид, что мёртв.

У него сильно билось сердце, во рту всё горело, в глазах мелькали лихорадочные огоньки. Он хотел кричать, издать хотя бы какой-нибудь звук, но не мог. Он лежал так, что видно было голову Франтишека. Из виска друга сочилась алая кровь и струйкой стекала в ямку на асфальте. Франтишек был мёртв.

Зденек закрыл глаза, когда увидел, что прямо на него ползёт бронемашина. Ему хотелось вскочить и побежать или хотя бы позвать кого-нибудь на помощь, но он ничего не мог сделать…

Пулемётно-оружейный огонь немецких бронемашин и повстанцев слился в один общий гул. Повстанцы отступали за баррикады. Впереди немецких бронемашин уже никого не было. Одним удалось убежать, другие были мертвы, а кое-кто, притаившись, продолжал лежать на мостовой. Машины эсэсовцев ползли на баррикады.

Дядя Вацлав поднял гранату, чтобы бросить её в бронемашину, но вдруг почувствовал, как его грудь обожгло. Рука с гранатой опустилась, винтовка выпала. Он неловко присел, хотел снова поднять руку, но уже не смог. Он умирал, смертельно раненный…

Ян Шпачек вернулся домой, но дяди Вацлава не было. На столе лежала записка:

«Янек! Отнеси посылку по адресу: Нерудова улица, дом четыре. Кому — ты знаешь».

Ян пожалел, что он опоздал, но по улицам восставшего города так трудно было пробираться. Всё же он надеялся объяснить дяде Вацлаву своё опоздание и побежал по пустынным улицам Градчан, чтобы скорее выполнить его просьбу.

Как раз на углу Нерудовой он столкнулся лицом к лицу с рыжеусым господином. Цепкий субъект больно схватил его за руку и строго спросил:

— Куда идёшь, шельма? — А свободной рукой принялся обшаривать растерявшегося Яна.