Шарон Крич - Замок Корона

– Кого-кого? – переспросила королева, когда король сообщил ей о своём намерении поселить в своих землях отшельника. – Ты сказал отшельника? Мне не послышалось?

– Да-да, отшельника. Советника в делах просветления и мудрости.

Королева приподняла бровь, но воздержалась от дальнейших расспросов, потому что король, судя по всему, был настроен решительно. Кроме того, ей стало интересно, какие просветление и мудрость сможет дать отшельник.

– Прекрасно, Гвидо, милый! Я с удовольствием познакомлюсь с твоим отшельником.

– Эмм… – пробормотал король. – Не забывай – это мой отшельник. Скорее всего, ты его не увидишь.

– О… – протянула королева разочарованно. – Хорошо, Гвидо.

Вскоре каменный дом был построен, и отшельник приехал. И он жил в своей тихой пустыне уже почти десять лет.

Некоторое время король и отшельник молча сидели друг против друга. Наконец король заговорил:

– Отшельник, сегодня нам доложили, что у нас появился вор.

Отшельник кивнул.

– Вор! В нашем королевстве отродясь не бывало воров! Я даже не слыхивал о таком. Можешь себе представить, как это тревожно.

Отшельник снова кивнул.

Король пересказал путаное сообщение министра обороны о чёрном человеке с мешком, пробежавшем через двор, вскочившем на вороную лошадь и ускакавшем в неизвестном направлении. Король сказал также, что велел учётчикам проверить, что украдено, и распорядился поймать вора. Отшельник слушал его и кивал.

Первое время, когда король приходил к отшельнику, его очень раздражали эти молчаливые кивки, но потом он привык к сдержанным манерам старика и начал находить в них удовольствие. Тот никогда с ним не спорил, не приставал к нему с расспросами. Отшельник слушал молча, не осуждая, а когда был готов, отвечал краткой тщательно обдуманной фразой.

Эти несколько слов, по мнению короля, были полны мудрости или просветления, и он гордился и был признателен за то, что стал единственным адресатом мудрых и просветлённых изречений собственного отшельника.

На этот раз, когда король закончил свой рассказ о воре, отшельник сложил руки и закрыл глаза, как он делал обычно перед тем, как заговорить.

Король ждал без нетерпения: ему нравилось тихое уединение этого места, и он знал, что, после того как отшельник выскажется, ему будет пора уходить и вернуться в суету замка, к ожидавшим его обязанностям и исполнению долга.

Наконец отшельник заговорил.

– Вору, – произнёс он тихо и взвешенно, как обычно, – нужно то, чего у него нет.

Король дал этим словам пересечь расстояние между ним и отшельником и войти в свой разум.

– Вору, – повторил он, – нужно то, чего у него нет.

Это звучало очень мудро.

Королева всегда могла точно определить, что король побывал у отшельника, потому что на некоторое время он становился спокойней обычного, не ёрзал в жёстких одеждах, не жаловался и не зевал. Она находила его сидящим на троне, сложившего руки и задумчиво глядящего в глубь комнаты.

В этот день пополудни, когда под сводами замка всё ещё эхом отдавалось слово «вор», королева, проходя мимо тронного зала, заметила, что король спокойно сидит на троне. «Ага, – подумала она. – Стало быть, он побывал у отшельника». Она тихо вошла в комнату и тихо заскользила к королю по мраморному полу.

– Гвидо…

– Эмм?

– У тебя всё хорошо, Гвидо, милый?

Король кивнул почти так же, как это делал отшельник: медленно и степенно. Королева присела рядом с ним на собственный трон и стала ждать. Она знала, что скоро он заговорит, но этого не случится, если она рассердит его своими расспросами. Королева успела этому научиться. Она сложила руки так же, как сам король, и спокойно созерцала окружающее, наслаждаясь бархатным янтарным светом, струившимся сквозь витражное окно и нежно переливавшимся на мраморном полу.

– Вору, – торжественно возвестил король, – нужно то, чего у него нет.

Эти слова казались полными смысла, но королева рассердилась, что это не пришло в голову ей самой. Немного подумав, она пришла к выводу, что знала это и раньше, просто никогда не облекала это знание в слова. Кроме того, она не сомневалась, что король повторяет это за отшельником, потому что она хорошо знала короля и была уверена, что он сам не способен на столь точное наблюдение.

– Это очень глубокая мысль, Гвидо, – сказала она, ловя себя на зависти к королю, у которого был собственный отшельник.