Владислав Крапивин - Трое с площади Карронад

Тим сказал:

— Динька портрет Валентины нарисовал. Знаешь, даже похоже немного...

Славка подумал о Диньке, вспомнил его альбом, рисунок с мальчишкой на баррикаде. Потом вспомнил еще один альбом...

— Тим... Не обижайся, ладно? Может, подумаешь, что я болтун... Я Аверкину про памятник рассказал. На площади Карронад...

Тим резко обернулся:

— Зачем?

— Ну, ты не обижайся.

— Я не обижаюсь, ты что... Но только я не понимаю: зачем? — сказал Тим с мягким нажимом.

— Он рисует здорово, ты же знаешь... Так захотелось, чтобы кто-нибудь памятник нарисовал. Чтобы глазами увидеть. Я как-то не стерпел и проговорился... Надо было тебя спросить, конечно...

Тим сказал без восторга, но и без огорчения:

— Ладно, это же не военная тайна. Лишь бы он не стал всем болтать, а то опять начнут говорить про мои фантазии...

— Что ты! Он никому... Он так обрадовался — и скорее за карандаш.

— Хорошо получилось?

— Я же не видел, он только начал... Тим!

— Что?

— Знаешь, я подумал... А если у него хорошо получится, можно показать какому-нибудь скульптору. А потом набрать цветного металла... Все ребята помогли бы, если бы по правде памятник делать.

Тим потуже выбрал стаксель-шкот и повернул к Славке мокрое от брызг лицо.

— Славка, ну зачем ты... Говоришь про памятник, а думаешь про другое. Будто извиняешься...

— Ну... ты, наверно, все еще злишься на Аверкина, а я тогда про это забыл.

— Нисколько я на него не злюсь...

— Ну и хорошо, — с облегчением сказал Славка. — Возьми руль, сам же просил... А про памятник я все равно думаю. Они поменялись местами.

— Металл собрать не так уж трудно, — сказал Тим. — Со старых кораблей знаешь сколько меди снимают! Например, оправы иллюминаторов.

— Вот бы достать иллюминатор! Я бы на стенку его приделал, а под стекло — какой-нибудь парусник.

— Иногда на свалке попадаются. Даже среди железа.

— Когда цепь искали, я что-то не заметил.

— Ну, не каждый же раз. Как повезет.

— Тим, сходим посмотрим?

— Давай.

Тим взял покруче к ветру, и "Маугли" устремился прямо на корму "Бей". У самой кормы он рыскнул к берегу. Славка выдернул шверт, и днище заскрипело о твердый песок и мелкие ракушки. Тим поднял перо руля, а Славка сбросил спасательный жилет, выпрыгнул на берег и закрепил цепь за ржавый рельс. Ослабшие паруса заполоскали на ветру.

На берегу громоздилась куча металлолома.

— Смотри-ка, мы тут не одни такие охотники, — сказал Тим.

Несколько мальчишек — из второго или третьего класса — возились среди железа. Трое по очереди дергали ручку разбитого корабельного телеграфа. Двое выдергивали из-под гремящего стального листа обрывок якорной цепи. Еще один — смуглый, похожий на галчонка, в продранных на коленях джинсах и обвисшей полосатой майке — стоял над ними и рассеянно баюкал заостренный с одного конца ржавый цилиндр.

Славка и Тим быстро посмотрели друг на друга.

"Все-таки это случилось, — подумал Славка. — Надо же, все так просто..."

Тим не спеша подошел к мальчишке и негромко спросил:

— Можно посмотреть?

И принял цилиндр на свои ладони. Оглянулся на Славку и сказал:

— Какой тяжелый...

— Какой тяжелый, — сказал Тим и посмотрел исподлобья на Славку.

Славка опять подумал: "Все-таки это случилось... — Он прислушался к себе. Сердце билось редкими толчками. — Значит, не боюсь", — подумал Славка. Он знал, что, если человек боится, сердце колотится беспорядочно и часто.

Снаряд размером с небольшой термос лежал в веснушчатых Тимкиных руках. Тим осторожно прижимал его к оранжевому спасательному жилету. Снаряд был покрыт коричневой ржавчиной. К ней кое-где прилипли плоские маленькие ракушки. Словно ребристые чешуйки. У снаряда была маленькая головка, похожая на привинченную пробку. Видимо, взрыватель.

"Все-таки это случилось..."

Прежде всего надо было убрать мальчишек.

Славка сказал негромко, но очень решительно:

— Идите отсюда, ребята. Здесь нельзя.

Его серьезный тон подействовал: ребята отступили на пару шагов. Но похожий на галчонка мальчишка-тот, что отдал снаряд, — огрызнулся:

— Нам нельзя, а вам можно?

— Здесь зона, понимаете? — сказал Славка. — Придет сторож, он вам головы поотрывает.

Белокурый мальчик лет восьми рассудительно заметил:

— Мы здесь сколько раз играли. Никакого сторожа здесь нет.

И остальные наперебой подтвердили это. Они стояли теперь плотной шеренгой. Их было шестеро, и при желании они вполне могли справиться со Славкой и с Тимом.