Сергей Голицын: Городок сорванцов

У крыльца бегали и копошились ребятишки. Мальчики были одеты в коричневые вельветовые куртки, а девочки — в разноцветные пестрые фланелевые платьица. Кто-то закричал:

— Пришел! Пришел!

И тотчас же из интерната выскочило несколько так же одетых мальчиков и девочек, только постарше.

Шумная толпа окружила нас.

— Владимир Викторович, а я! Владимир Викторович, а мне! А когда к нам? — повторяло множество голосов.

Девочки прицепились к обоим рукавам пальто пионервожатого, мальчики, толкая один другого, встали перед ним, что-то увлеченно доказывая, размахивая кулаками…

— Ти-и-и-ше! — старался перекричать всех Владимир Викторович, приставив ладони ко рту. — Валя Гаврилова-а-а, иди сюда-а-а!

Чересчур длинная, с громадной копной волос, курносая девочка решительно растолкала всех, пробралась вперед и, глядя на Владимира Викторовича своими немного раскосыми, широко расставленными, восторженными глазами, воскликнула:

— Вот и я! — Она была, видимо, сверх меры довольна, что именно ее изо всей толпы выбрал и позвал любимый пионервожатый.

— А где остальные члены совета дружины? — спросил Владимир Викторович.

Валя ответила:

— Валерка с Володькой дом ломают, а остальные куда-то подевались.

— Найди их всех и созывай совет дружины, — сказал Владимир Викторович и обратился ко мне: — Пойдемте, я вас представлю Евгению Ивановичу.

Мы сняли пальто и по широкой лестнице поднялись на второй этаж. На площадке нас встретил директор.

Он повернул в сторону Владимира Викторовича свое бледное, гладко выбритое усталое лицо и укоризненно взглянул на него. Так смотрят директора на учителей, когда ими недовольны, но не могут выразить свое недовольство, потому что вокруг вертятся школьники.

— Евгений Иванович, вот детский писатель, он же — детский врач, — представил меня Владимир Викторович.

Евгений Иванович подчеркнуто вежливо пожал мне руку и холодно сказал:

— Очень приятно! Пройдемте в мой кабинет. Вы меня извините, я сейчас вынужден кое-что срочно выяснить.

Гул голосов разом стих. Ребята ведь все подмечают, и притом куда более чутко, чем взрослые. Они отлично поняли — их любимому пионервожатому сейчас наверняка за что-то влетит. Встревоженные и растерянные, они проводили нас до самой двери с надписью «Директор».

— Садитесь, пожалуйста.

Евгений Иванович коротким жестом показал на стулья, выстроившиеся вдоль стен, сам сел в кресло за письменный стол и повернулся к Владимиру Викторовичу.

— Где мальчики пятого класса? — сухо спросил он.

— Они там. Они скоро придут, — Владимир Викторович неопределенно указал в окно.

— Вы чересчур доверяете двенадцатилетним. Разве можно их пускать одних? А если с ними что случится на улице? Должен вас предупредить, я не очень доволен вами, — строго сказал директор.

— Я всегда вместе с ними хожу, но сегодня меня позвали, — словно школьник, оправдывался Владимир Викторович, указывая на меня.

— Я прошу, чтобы это было в последний раз, — тихо, но твердо произнес Евгений Иванович и добавил совсем другим тоном: — Я звонил еще в два учреждения, и опять безрезультатно. — Он вздохнул и впервые обратился ко мне. — Никак не можем достать необходимого количества палаток.

— Палатки, палатки, — вспоминал я. — Где это я про них читал? А! Объявление в Доме литераторов: «Желающие получить во временное пользование палатки для туристских походов должны заблаговременно подать заявку…»

Несколько дней тому назад я мельком прочел эти слова и равнодушно прошел мимо; но теперь мое отношение к палаткам круто изменилось. Я рассказал Владимиру Викторовичу об этом объявлении.

Он выслушал меня, по-детски радостно закивал головой и выпалил одним духом:

— Просите трехместные — двадцать семь штук, и четыре большие, шатровые.

Я позвонил. Какой-то администратор поперхнулся в трубку, когда я назвал ему цифру.

— Что вы, батенька, из космоса спрыгнули, что ли? Каждому писателю полагается по одной палатке. И подавайте заявку скорее, а то разберут.

— Попробую связаться еще с одним учреждением, — сказал Евгений Иванович и завертел телефонный диск.

Он позвонил раз, потом вторично, в третий раз… Никто ему не отказывал. Один советовал обратиться туда-то, другой говорил: такого-то нет на месте, вот если он разрешит, тогда пожалуйста.

Словом, чувствовалось, что нужно звонить еще много раз, писать заявления, ездить, ждать в приемных…

Владимир Викторович упавшим голосом сказал, что, видно, придется ему бросить заочный институт, а все свободное время бегать и искать палатки.