Сергей Голицын - Городок сорванцов

На круглой поляне вырос полотняный городок. Пионерская улица прошла вдоль склона горы. Туристская — поперек. В струночку, на равных расстояниях одни от другой вытянулись по линейке темно-зеленые палатки. На каждой был пришит белый сверкающий на солнце ромб с номером. Я вспомнил, как скучали девочки, нашивая эти номера…

— Идемте, идемте смотреть! — позвали меня вынырнувшие откуда-то Южка и Валя Гаврилова. Сзади них бежало десятка полтора малышей.

Мы двинулись по Туристской улице. В конце улицы высилась большая шатровая палатка.

Голубой шелковый флаг повис над нею. Ветер подул, голубое полотнище развернулось, и я увидел нашитый на флаге белый шатер на фоне восходящего солнца — золотые солнечные лучи расходились во все стороны от шатра.

Я понял: это эмблема городка. Здорово придумали — ничего не скажешь!

Южка объявила мне, что с сегодняшнего дня высший пионерский орган — совет дружины — будет называться штабом городка, он будет помещаться в этой самой палатке с голубым флагом.

Мы заглянули внутрь нее; там в полутьме Эдик и Саша спешно раскладывали на столе карты, папки, книги, альбомы; тут же на двух топчанах они будут спать.

«Заслуженный мастер спорта» и «главный путешественник» так были заняты, так углубились в свою работу, что даже не посмотрели на нас. Мы сконфузились и пошли осматривать другую шатровую палатку — «материальный склад», стоявшую напротив.

У ее входа стоял «хранитель сокровищ» Володя Дубасов и перебирал какие-то ящики; увидев ребят, он нахмурил брови.

— Уходите, уходите! Не суйте носы, — сердито заворчал он, но, заметив меня, прикусил язык.

Я понял, что и тут нам нечего делать. На той стороне поляны под тенью навеса у кухонной плиты в клубах пара священнодействовал долговязый «шеф-повар» Юра Овечкин, в белом колпаке, белом фартуке; возле него суетился и хлопотал дежурный отряд.

Само собой разумеется, на «фабрику-кухню» вход посторонним строго запрещался.

— Куда же нам идти? — растерянно спросил я.

— Остается только «уголок тихих игр», — предложила Южка.

Мы свернули налево.

В уголке были вкопаны лавочки и столики, чтобы читать или сражаться в шахматы. Для малышей строители соорудили балансиры, деревянные горки, качели.

Неожиданно из-за кустов орешника выскочила девушка в ярком цветастом платье; золотые растрепанные волосы словно сиянием окружали ее по-детски счастливое, успевшее уже где-то загореть лицо. Это была студентка-практикантка.

Маленького роста, изящная, она больше смахивала на девочку лет тринадцати. Однако неумолимые законы педагогики заставляли называть ее Алевтиной Алексеевной — ну почему не просто Алей?

Щурясь от солнечных лучей; она звонко воскликнула:

— Как тут будет хорошо!

Не успел я ответить ей таким же восторженным возгласом, как со стороны Туристской улицы появилась Марья Петровна, преподавательница математики, полная брюнетка лет сорока.

— Изумительно! — радостно воскликнула она.

В Москве я не успел обменяться с ней ни одной фразой, но я уже давно подметил, что она беспрестанно восхищается. Впрочем сейчас восхищались все.

Тогда, в непогоду, я ничего не заметил. Полотняный городок, оказывается, стоял на высокой горе над самой Москвой-рекой, голубой лентой протекавшей внизу. По ту сторону реки расстилался зеленый луг, за лугом в темном лесу сверкали на солнце кое-где белые здания — санатории, дома отдыха. Вдали, у самого горизонта, туманная каемка лесных просторов незаметно переходила в голубое небо…

— Побежали! — крикнула Южка.

И ребята помчались к центру городка, на площадь Радости. Побежал и я — разве можно мне отставать от других?

Вот она, облитая теплыми солнечными лучами, окаймленная полотняными улицами и ярко зелеными деревьями, самая радостная и самая зеленая площадь в мире!

То поодиночке, то взявшись за руки, ребятишки носились туда-сюда, с визгом гонялись друг за другом. Особенно наслаждались малыши. Всякий пустяк возбуждал их: они подбирали палочки и камушки, восторженно вскрикивали; они находили жучка и тут же сбегались со всех сторон разглядывать и мучить беднягу; они рвали цветы, кидались шишками, пробовали залезать на высокие сосны…

Еще в Москве мы постоянно говорили о том, что наш городок не будет похож на пионерские лагеря, поэтому у нас сформировали маленькие отряды — по девять пионеров в каждом, это прежние пионерские звенья. А нумерация отрядов начнется с младших: первый, второй, третий отряды — четвероклассники, следующие — пятиклассники, далее шли три отряда шестиклассников.