Мария Грипе - Тайник теней

Впрочем, и у Стагнслиуса она была не легче.

Но Стагнелиус был великим поэтом, и это должно было как-то помогать ему в жизни. Несмотря ни на что. Если только, конечно, он сам понимал, каким хорошим поэтом он был – возможно, что и не понимал, но все же собственное величие должно было хоть немножко скрашивать его существование. Ведь он должен был ощущать хотя бы радость творчества, не говоря уже о всем прочем.

А ощущал ли когда-нибудь Никандер радость творчества? Принадлежал ли он к тем людям, которые довольны собой, восхищаясь и гордясь тем, что из них получилось хотя бы что-то? Некоторые люди вполне этим удовлетворяются. Но вряд ли Никандера постигло такое несчастье. Все же он был достаточно одаренным человеком, чтобы знать, где у него промахи.

И в таком случае он должен был от этого страдать. Особенно когда его то и дело сравнивали со Стагнелиусом. И все же,

Любовь – единственное спасение, Когда мы видим достоинства, превосходящие наши, У ближнего нашего.

Каролина немного постояла возле надгробия, освещаемого лунным светом.

На кладбище, кроме нее, ни одной живой души.

Вокруг светло и немного тревожно. Необычайно романтично и совсем не страшно. А только восхитительно красиво.

Ей так хочется простоять здесь до тех пор, пока не взойдет солнце и не займет место луны на небосводе. Но долг зовет.

«Узнай меня, восстань; иди от стада; Господь тебя к иному призывает…»

Иоанна ждет.

Прежде чем покинуть кладбище, Каролина в последний раз обходит его. Небо светлое, и тени от деревьев в тихом танце сплетаются на посыпанной гравием дорожке.

Как только Каролина подходит к калитке, из темноты прямо перед ней вырастает темная фигура. Луна освещает лицо. На мгновение их взгляды встречаются, затем Каролина и Соглядатай, пытаясь разойтись, делают шаг в одну и ту же сторону, преграждая друг другу путь. Это повторяется несколько раз.

– Извините, – шепчет Каролина.

В третий раз слегка улыбается, и в третий раз безответно. Он отступает назад и снова теряется в темноте, окружающей кладбище. А она спешит к себе домой.

«Дорогая К., поскольку ты, как я поняла, не запоминаешь своих снов, я подумала, что тебе будет интересно узнать, что тебе приснилось этой ночью.

Как ты помнишь, вчера был уже поздний вечер, а ты все никак не хотела прервать работу и, когда наконец легла в постель, то никак не могла уснуть.

Тогда ты встала и примерила одно из своих летних платьев. Ты довольно долго просидела у зеркала. О чем ты думала, я забыла, да и ты сама, наверно, вряд ли вспомнишь.

Я полагаю, ты примерила то платье не просто так, правда?

Потому что, как ты, возможно, помнишь, именно в этом платье ты обошла всех тогда в Замке Роз и призналась, что ты вовсе не Карл Якобссон, а Каролина. В таком случае то, что ты посреди ночи вынула именно это платье и примерила его, что-то означает.

Или же это всего лишь твоя вечная тоска по лету?

Как бы то ни было, через некоторое время ты снова разделась и легла в постель. И тогда ты наконец-то уснула и тебе начал сниться сон.

Тебе снилось, будто ты опять сидишь на стуле перед зеркалом, одетая в то самое белое платье. В руке у тебя фотография Клары де Лето, ее портрет крупным планом, тот самый, который ты украла из квартиры на улице Сведенборга. Но ты не смотришь на него. Ты сидишь с фотографией на коленях, но взгляд твой устремлен на другое.

Ты смотришь в зеркало. Но не на свое лицо, а на некую точку на темной стене за твоей спиной.

Ты сидишь совершенно неподвижно, и через какое-то время тебя охватывает ощущение, будто ты и твое отражение, проникая сквозь зеркальную грань, меняетесь местами, и вот уже ты сидишь на стуле там, внутри зеркала, и смотришь сквозь него на свое отражение, которое тоже есть ты.

И тогда время исчезает, и начинается вечность.

В этом безвременье ты с трудом осознаешь саму себя, но, очнувшись от оцепенения, ты видишь открытую дверь в стене за твоей спиной, как раз на том самом месте, куда ты неотрывно смотрела все это время. Ты не заметила, как и когда открылась эта дверь. В действительности никакой двери нет. Твоя квартира ограничивается этой стеной. А за ней – задний двор.

Сквозь проем двери льется белый свет. Куда более яркий, чем тот, который исходит от керосиновой лампы на столике рядом с тобой. Ты не можешь отвести глаз от этой двери. От двери, которая находится в зеркале. Свет становится ярче и едва не слепит глаза, но ты все равно не можешь отвести взгляда. Ты ждешь – что-то должно произойти.