Виктор Голявкин - Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы

Нет, она не упала. Она только перестала улыбаться и говорит:

– Я к вам пристала?

– Да, вы! – говорю. – Пристали с этими писателями как банный лист. Как… не знаю что!

– Ах вот как! – говорит.

– Да, да! – говорю. – Да, да, да!

А так хорошо было. Так все шло…

Она повернулась и пошла от меня, стуча каблуками. Потом повернулась и закричала:

– Ничего вы не читали!

Это была правда. И я не очень обиделся. А она еще раз обернулась и крикнула:

– Баба!

Это было самое настоящее оскорбление. А ведь все хорошо было. Так все шло…

И какого черта она пристала ко мне с писателями! Какое ей дело до всего этого? Что она мне, преподаватель? Что ей до всего, не пойму! Ну, не читал. Нельзя за меня замуж выходить, что ли? Из-за этого? Чушь какая-то! Разборчивые слишком невесты пошли, вот что я вам скажу… А лучше бы читать все-таки. Сидеть с ней рядом да читать… читать… А так хорошо все было. Так все шло…

Этот современный паренек в расклешенных штанах со всеми своими водопроводческими инструментами не очень-то спешил за краны приниматься.

– Из кранов, значит, каплет? – спросил он в третий раз.

– Да, как всегда, – сказал я в третий раз.

– В квартире, кроме вас, больше никого нет?

– А какое это имеет значение?

– Есть шансы… – сказал он, озираясь по сторонам.

– А что такое?

– Да вы не волнуйтесь… Очень мне нелегко начинать… неудобно человека беспокоить…

– Я сам вас вызвал.

Он топтался на месте. Молчал. Вдруг сказал:

– Вот я здесь встану… Так? А вы там сядьте. Так…

Я сел.

– Дальше что?

– Значит, так… – продолжал он, – с чего бы начать?.. Магомаев, Хиль, Пьеха, Кристалинская, Кобзон… наверно, слышали? Пластинки у вас есть? Ненашева, Вардашева, Пахоменко…

С самого начала он на меня тягостное впечатление произвел.

– Мечтаю поступить на вокальное отделение, – пояснил он наконец, – с детства пою с утра до вечера. Родственники, товарищи сначала меня слушали, а потом взмолились: сколько можно! Меня в общем-то некому слушать, понимаете? Работаю сантехником. Вот и приходится петь с утра до вечера в чужих домах…

– Петь с утра до вечера прекрасно, – сказал я.

– В чужих домах? – спросил он недоверчиво.

– Все равно где, – сказал я, – какая разница?

– Серьезно? Вот вы правильно рассуждаете, сразу меня поняли.

– Лучше спойте, – сказал я.

– А что спеть? Можно начинать?

– Спойте, что у вас лучше получается.

– У меня все одинаково получается.

– Ну, спойте все.

– Во человек мне попался! – сказал он восхищенно. – А соседи ничего?

– Соседи на работе.

– Так. Ладно. Сейчас я начну. – Он прокашлялся. Снова спросил: – А напротив?

– Ну, те далеко.

– Всего через площадку, – сказал он, – не так далеко…

– Да ну их, – сказал я.

– Подряд петь? – спросил он.

– Ну, подряд.

– Без передышки? Я не устаю, – предупредил он. – Ладно. Так…

Он спел несколько песен, и мне понравилось.

– И много у тебя родственников? – полюбопытствовал я.

– Народу полно, – скатал он, – да им радио вполне хватает. Я ведь их ни в чем не обвиняю…

– И товарищей полно?

– Полно.

Даже жалко его стало: не дают человеку петь с утра до вечера.

– Еще спеть? – спросил он.

– Давай, давай, не обращай на меня внимания.

– Как не обращать?

– Как будто меня нет.

– Кому же я тогда пою? – обиделся он. Без слушателей он не мог.

Я его подбодрил:

– На твоем месте я бы непременно пел с утра до вечера.

– До вечера еще далеко, – успокоил он.

– Про мои краны не забудь, – напомнил я.

– Как можно! Спеть еще?

Он в самом деле ни черта не уставал. Рассчитывать на то, что он устанет, никому, наверное, не приходилось. Прослушав подряд песен сорок, я лучше теперь понимал его родственников и знакомых.

В дверь постучали. Он с досадой сказал:

– Ну вот, я же знал…

Я пошел открывать.

– Умерьте телевизор, – сказала соседка.

– Умерю, – сказал я.

– Водопроводчик к вам не приходил? – спросила соседка.

– Он у меня, – сказал я.

– Непременно его потом ко мне пошлите.

– У нее не споешь, – понял он, – да я к ней сегодня не пойду.

– Между прочим, я тоже песен больше слушать не могу, – сказал я откровенно.

– Я-то знаю, – сказал он, – слушать меня никому неохота с утра до вечера. Вот окончу я музыкальное училище, и будут меня слушать все как миленькие за купленные билеты.

– И я приду слушать, – сказал я, чтобы от него отвязаться.

– А сейчас больше не хотите? – спросил он.