Гелена Воланская - Тайна

— Возьми, Ондришка, это тебе, — улыбнулась женщина сквозь слезы.

Она насильно всунула деньги ему в руку.

— Тут слишком много, — пробормотал он.

Женщина нагнулась и хотела погладить его по голове, но мальчик уже исчез.

— Будь здоров, Ондришка! — крикнула она вслед ему.

Ондра в полном смятении выбежал из ворот. Он был несправедлив к этой женщине. Ему стало очень стыдно.

— Можете пока погулять в саду, — сказал детям учитель. — После звонка приходите в гимнастический зал. Только не шумите. У нас совещание.

Дети выбежали во двор. Вдоль низкой решетчатой ограды понуро стояли безлистые в эту пору года каштаны. Солнце то скрывалось за темными тучами, то снова выплывало, и от этого казалось, будто тень от висевшего у входа в школу немецкого флага со свастикой беспокойно мечется из стороны в сторону. Город торжественно отмечал прибытие гостей.

Кое-где на загнивших, скользких прошлогодних листьях еще лежал снег. Но играть в снежки или лепить снежную бабу было уже нельзя. Дети бегали по саду. Их смех звенел в прозрачном воздухе, поднимаясь ввысь, над крышами и флагами. Лацо и Иван ловко увертывались от Зузки и прятались от нее за деревьями. Наконец девочке удалось поймать Ивана, и она, ликуя, тянула его за рукав.

Вдруг с улицы донеслись крики и громкая ругань. Дети сразу притихли и с любопытством подбежали к ограде. Из дома, стоявшего напротив школы, двое полицейских выволокли на тротуар какого-то рабочего. Следом за ними вышел гардист с дубинкой. Рубаха на рабочем была разорвана в клочья, лицо вымазано черной краской, а из рассеченного виска текла кровь. Он отчаянно боролся, безуспешно пытаясь вырваться из железных тисков больших и толстых полицейских.

Иван с Зузкой так и вцепились в прутья ограды. Лацо протиснулся между товарищами и с ужасом смотрел на исказившееся от боли лицо арестованного.

Ланцух прижался к решетке и крикнул во все горло:

— На страж, пан Костка!

Гардист с дубинкой оглянулся на его голос и ухмыльнулся.

— Я его знаю, — важно сообщил Ланцух.

Лацо тоже узнал гардиста. Это был давешний дядин гость.

Рабочий все еще боролся с полицейскими, хотя ясно было, что ему одному не справиться с тремя. И все-таки он не сдавался. Взгляд его случайно упал на бледные, испуганные лица ребят.

— Да здравствует коммунистическая партия! — воскликнул он.

И в тот же момент гардист с силой ударил рабочего резиновой дубинкой по голове. Из носа у него хлынула кровь. Гардист снова ударил арестованного. Кровь потекла сильнее. Лацо до боли закусил губу и, дрожа всем телом, ухватился за плечи товарищей, чтобы не упасть. Били беззащитного человека — ведь ему скрутили за спину руки. Мальчик плохо разглядел его лицо — оно было в краске и в крови, но кто бы ни был этот человек, Лацо очень ему сочувствовал и от всей души желал, чтобы он вырвался.

Якуб как-то рассказывал, что немецкие фашисты мучают наших людей, а вот, оказывается, словацкие гардисты тоже их бьют. Лацо увидел это собственными глазами.

У мальчика потемнело в глазах, и вне себя от ужаса он закричал хрипло, не своим голосом:

— Не бейте его!

Дети вздрогнули. Полный отчаяния голос Лацо, казалось, заставил их выйти из оцепенения, и они бросились к воротам. А Лацо, Иван и Зузка уже прокладывали себе дорогу, расталкивая локтями толпу ребят. Они первыми пробились к выходу и выбежали на улицу. За ними устремились остальные школьники.

— Отпустите его, не бейте! — несся по улице многоголосый вопль.

Дети всей толпой кинулись под ноги полицейским.

Вдруг из-за поворота с ревом вылетела санитарная машина. Она мчалась прямо на людей, громко сигналя и почти не замедляя хода. Дети бросились врассыпную. С криком и плачем они побежали назад к воротам.

Полицейские растерялись. Пытаясь уступить дорогу машине, они изо всех сил толкали арестованного на тротуар, но он бешено сопротивлялся. В конце концов им пришлось выпустить рабочего и отскочить в сторону, чтобы не попасть под колеса. А когда они опомнились, арестованный был уже далеко и вскоре исчез за углом. В неописуемом смятении полицейские бросились вслед за ним, вопя во всю глотку:

— Держите его!

Санитарная машина резко затормозила. Из кабины высунулся не на шутку испуганный шофер.

Костка бешено ругал шофера, грозил ему тюрьмой, размахивал перед его носом кулаками, а шофер так быстро тараторил, что никто не мог разобрать, о чем, собственно, идет речь: о больной, которую он вез в машине, или о поврежденном моторе. Разъяренного Костку и оправдывавшегося шофера обступили школьники, с любопытством прислушивавшиеся к их спору.