Андрей Усачев - Дед Мазай и другие

Поцеловав персидскую княжну, Степан поднял ее над головой и бросил в набежавшую волну…

Хор, воспевавший деяния атамана, грянул сильнее. Казаки патриотически зааплодировали.

И в этот момент неизвестно откуда появилась небольшая лодочка. Дед Мазай вытащил княжну из воды и быстро погреб дальше.

Хор на берегах смолк. Послышался ропот возмущенных казаков. Грянули выстрелы пищалей. Однако Мазай был уже далеко.

А еще дальше, в роскошном дворце на берегу Персидского залива, персидский шах проливал слезы о своей любимой и единственной дочери. Висевший в небе полумесяц освещал туманную даль залива, когда к берегу подплыла лодочка старого Мазая с персидской княжной…

Тихо осенним вечером в деревне. Зайчиха протирала полотенцем тарелки. Муму читала книгу и отмахивалась от мух.

И тут дверь распахнулась, и появился дед Мазай с большим восточным сундуком:

– А у меня подарочек от персидского шаха, эхе-хе!

Когда Мазай открыл крышку, зайчиха выпустила из лап тарелку, а Муму с книжкой упала в обморок.

В сундуке лежал здоровенный персидский кот.

Мышь, утаскивающая из шкафа очередную горбушку, мгновенно исчезла.

Над деревней шел дождь. Из трубы деда Мазая вился пушистый, как хвост кота, дымок.

Персидский кот, свесившись с печи, храпел, не обращая внимания на вороватую мышь. Зайчиха подметала избу. А Муму расставляла на полке любимые книги: «Каштанку» Чехова, «Белого пуделя» Куприна, «Белый клык» Лондона, «Собачье сердце» Булгакова, и Тургенева. «Избранное».

В избу вошел Мазай с охапкой дров. Дед споткнулся об оставленный у порога совок, и дрова с грохотом полетели на пол.

Перс упал с печки и – наконец-то! – накрыл мышь. Муму, вздрогнув, выронила книгу. Она нагнулась, чтобы ее поднять и вдруг взволнованно залаяла…

На рисунке был изображен потерпевший кораблекрушение Робинзон Крузо.

И вот дед Мазай – в телогрейке и ушанке, с топором и чайником, привязанными к поясу – снова собрался в дорогу. Он открыл шкафчик: полки были пусты…

– Эхе-хе! – почесал он в затылке. – Без провизии далеко не уплывешь!

Но добрые дела не забываются. Зайчиха поманила деда к окну: на берегу была сложена пирамида из кочанов капусты.

Мазай отплывал. Корма лодки была загружена капустой. С косогора деду махали лапами спасенные зайцы…

Моряк Робинзон, проведя на необитаемом острове 22 года, уже не ждал от жизни ничего хорошего. Однако по привычке делал зарубки и ежедневно наблюдал за морем. Забравшись на верхушку пальмы, Робинзон смотрел в подзорную трубу. У него на голове сидел попугай с подзорной трубой поменьше…

Заметив проплывающий корабль, Робинзон выстрелил из мушкета.

Услышав его сигнал, Пятница разжег на вершине горы огонь, начал скакать вокруг костра и дико вопить.

Судно, до этого державшее курс на остров, мгновенно сменило направление.

Робинзон безнадежно вздохнул. Вздохнул Пятница. Вздохнула привязанная к пальме коза…

Лишь попугай с подзорной трубой продолжал крутить головой во все стороны.

Неожиданно в окуляре появилась лодка со стариком в шапке-ушанке и кочанами капусты. Это был дед Мазай.

Старик на секунду оставил весла, снял ушанку и вытер пот со лба. Как-никак, тропики. Жарко.

Попугай заорал на пяти языках и клюнул задремавшего Робинзона в макушку. Отчего ружье выстрелило.

И вот уже лодка Мазая, груженая бананами и кокосами, увозила Робинзона с острова.

На берегу их провожали Пятница и коза. Пятница махал книгой Муму, а коза – капустным листом.

Вернув Робинзона в Англию, Мазай поспешил домой. Надвигалась зима, и лодка могла застрять во льдах.

Вернулся старик не с пустыми руками. Из тропиков он привез огромный кокос.

Зайчиха, Муму и обрусевший – весь в репьях – кот, разглядывая волосатый орех, обнаружили в нем дыру.

Из дыры вдруг выдвинулась маленькая подзорная труба.

– Каррамба! – заорал, пугая всех, попугай Робинзона. И, выскочив из кокоса, клюнул перса в плоский нос.

И снова пришла весна. По реке плыли льдины. Дед Мазай пилил дрова. Зайчиха выбивала коврик. Муму с книжкой в лапах, покачивалась в развешенных для просушки сетях, как в гамаке. А перс грелся на солнышке и наблюдал за петушиным боем. Точнее, это был не совсем петушиный бой: попугай Робинзона лупил деревенского петуха.

Петух, из которого летели пух и перья, наконец, бежал, и попугай уже собирался издать победный клич, как вдруг раздался пароходный гудок…