Борис Сергуненков - Сказки [без иллюстраций]

Художник собрал свои кисти и краски, попрощался с девушкой и отправился своей дорогой, а девушка повесила дома портрет на стену и говорит:

— Где художник взял у меня такие белые руки, нежную кожу, шёлковые волосы, стройный стан, точёные ножки, ясные глаза? Руки у меня грубые, кожа шершавая, волосы посечены ветром, спина горбатая, ноги кривые, глаза тусклые.

И только она это сказала, руки у неё стали белые, кожа нежная, волосы шёлковые, стан стройный, ножки точёные, глаза ясные. Поглядела девушка на себя в зеркало, видит: стоит перед ней красавица, ещё прекрасней и стройней, чем на портрете. Обрадовалась она, побежала к жениху. Тут они и свадьбу сыграли.

Слухи о чудесной истории с девушкой пошли гулять по свету. Достигли они и ушей царя. А нужно сказать, что царь этот был ленив, зол, глуп и безобразен. Лобик от малых мыслей у него был узкий, брюхо от обжорства огромное, тело от лени хилое, зубы гнилые, ноги короткие, на голове плешь, а по бокам торчали два ослиных уха. Но никто не знал, каким был царь на самом деле, потому что он скрывал от людей своё безобразие. На лоб надвигал корону, так что его нельзя было разглядеть, брюхо стягивал корсетом, на плечи и грудь укладывал пуховые подушки, а сверху надевал золочёную кольчугу — оттого казался могучим и крепким, — в рот вставлял искусственную челюсть, плешь и ослиные уши прятал под парик.

Приказал царь найти художника и привести во дворец.

— Нарисуй-ка меня таким, какой я есть, чтобы любовались мной все люди, — приказал он художнику, — а иначе посажу в темницу.

Художник принялся за работу, и вскоре портрет был готов. Что за царь был на этом портрете — не царь, а уродина: лобик узкий, брюхо огромное, тело хилое, ноги короткие, зубы гнилые, волос на голове нет, а уши торчат, как у настоящего осла. Глянул царь на портрет и позеленел от злости.

— Это не я! — закричал царь. — Подлый обманщик, ты нарисовал не меня! Эй, стража, хватайте его да ведите в тюрьму!

Кинулась стража к художнику, но тут упала с головы царя корона. Свалилась кольчуга, вывалилась челюсть, съехал набок парик. Открылся у царя узкий лобик, огромное брюхо, дряблое тело, короткие ноги, гнилые зубы, гладкая плешь, а ослиные уши выросли ещё длинней.

Увидел народ, каким был царь, схватил топоры да вилы и прогнал его.

А что художник? Что с ним? А что станет с художником? Ведь он вольный человек. Вышел художник незаметно из города и пошёл своей дорогой. Говорят, что он ходит по городам и сёлам до сих пор и рисует людей. А люди на его портретах нарисованы такими, какие они есть на самом деле.

Жил мужик. Однажды прилетел к мужику соловей песни петь, а мужик увидел его и давай лаяться:

— Ах ты такой-разэдакий, ты чего в мой сад прилетел песни паршивые горланить? Срублю я три дуба, что растут в моём саду, — негде будет тебе петь, негде сидеть, разобьёшься ты, чёртова башка, о землю.

Пел соловей на первом дубе, срубил мужик первый дуб — соловей на второй дуб перелетел. Пел соловей на втором дубе, срубил мужик второй дуб — соловей на третий перелетел. Пел соловей на третьем дубе — срубил мужик третий дуб.

Негде стало соловью петь, негде сидеть. Взлетел он высоко в небо, вниз камнем упал. А мужик внизу стоял, на соловья смотрел, рот раззявил, ругаючись. Влетел соловей мужику прямо в рот. Закашлялся мужик, зачихался, заплевался, захотел соловья вон выплюнуть, да крепко устроился соловей в груди у мужика.

С тех пор живёт соловей у мужика в груди. Чуть мужик рот раскроет, чтобы слово какое грубое рявкнуть, — несётся из его груди соловьиное пение.

Вот как соловей мужика проучил.

Давным-давно в одном селе жили люди. Бедно жили. И землю они пахали, и зерно сеяли, и сорную траву пропалывали — словом, трудились от зари до зари, а богатство не шло к ним в руки. А причина была одна: не давал бог на эту землю дождя. Едва рожь проклюнется из земли, едва в рост встанет — припечёт солнце и весь хлеб сожжёт.

Жил в этом селе один мужик, работящий, толковый. Придумал он воду из колодца носить да своё поле поливать. И был у мужика сын. Тоже парень неглупый. Мужик целый день на своём поле трудится, вёдрами из колодца носит, землю поливает, а сын в луже кораблики пускает и просит отца;

— Отпусти, отец, меня в море. Поплаваю я в море, привезу богатство. Заживём мы тогда на славу.

Мужик был крестьянином отроду. И дед у него был крестьянином, и прадед, и, хоть не давала земля урожая, всё равно жили они крестьянским трудом и другого труда знать не желали. Странно было отцу слышать речи сына.