Галина Ширяева - Девочка из легенды

«…Уж и говорить-то устала, как по тебе соскучилась, моя маленькая. Надоела уж я, наверно, тебе своей просьбой. Знаю: нет у тебя лишних денег, семья все-таки, дочь растет. Да мне немножко-то надо, только на билет. Я уже скопила немного. Знаю: уж мне только помирать осталось, да уж страшно больно здесь помирать, когда знаешь, что никому не нужна. Не думала никогда, что тяжело мне будет под одной крышей с родным сыном жить…»

Боря сидел за столом, крепко сжимая в руке карандаш, вытянувшись в струнку. Первый раз его посвящали в неизвестный ему трудный мир взрослых.

Вадима Боря не дождался, ушел.

В этот же вечер письмо с магаданским адресом на конверте было опущено в почтовый ящик.

Через два дня начались зимние каникулы.

Боря надеялся, что Вадим за время каникул забудет о долге, но Вадим, встретившись с Борей в классе в первый день после каникул, первым делом спросил:

— Ну, как?

Когда выяснилось, что Боря опять пришел с пустыми руками, Вадим милостиво разрешил ему принести вместо денег книгу, но только не старую и чтобы она стоила не меньше рубля.

Своих книг у Бори не было, и он потихоньку взял с этажерки у окна толстую книгу в сером коленкоровом переплете с золотыми буквами на корешке: «Л. Толстой».

Вадим раскрыл книгу и покачал головой:

— С надписью. Не пойдет!

Только сейчас Боря увидел на титульном листе книги надпись: «Маше от Василия на добрую память». Он не знал, что эта книга — отцовский подарок матери. Но отступать было поздно, и Боря бодро сказал:

— А этот листок можно вырвать.

Вадим сейчас же вырвал титульный лист, скомкал его и бросил под парту.

— Вот мы и квиты, — сказал он, спрятав книгу в портфель. — Можешь опять «Ната Пинкертона» брать. Заходи.

«Ната Пинкертона» Боре читать больше не хотелось, но когда Вадим, весело подмигнув ему, сказал: «Что это у тебя с нашей бабушкой секреты завелись? Она каждый день о тебе спрашивает», — Боря кивнул головой:

— Зайду.

К Вадиму он пришел в этот же день. Пока Вадим в соседней комнате отбирал для него очередную порцию «Ната Пинкертона», Боря сидел один в той самой комнате с круглым столом посередине, в которой он в первый раз увидел Серафиму Петровну.

Вернулся Вадим, отдал Боре книги.

— А где же твоя бабушка? — спросил Боря.

— Там, — кивнул Вадим на боковую узенькую дверь. — Она у нас что-то совсем помирать собралась, лежит. Ты зайди к ней, если хочешь. Она о тебе спрашивала.

Серафима Петровна лежала на кровати в низенькой, темной и душной комнате. Ее худое длинное тело едва вырисовывалось под тонким байковым одеялом.

Когда Боря поздоровался, она ответила ему слабой улыбкой. Потом она достала из-под подушки распечатанный конверт.

— Ответ получила, Боренька! Тебя жду. Вадику уж недоверию: все чего-нибудь напутает. Прочитай-ка.

Боря вынул из конверта исписанный лист бумаги. Письмо было написано четким ровным почерком. Боря пробежал глазами первые строчки. Письмо начиналось так:

«Добрый день, мамуся!

Денег я тебе постараюсь выслать, но пригласить тебя к себе не могу. Ты же отлично знаешь, что у меня ребенок. Мне забот о своей семье хватает, а ведь ты человек больной. За тобой уход нужен…»

— Ну, что же ты? — нетерпеливо спросила Серафима Петровна.

— Сейчас, — прошептал Боря. — Тут неразборчиво написано.

— Вот беда-то! А Вадик хорошо Катюшин почерк разбирает.

«Надеюсь, что Константин прочтет это письмо. Он же тебе обязан всем. Ты должна требовать с него. Ты вынянчила его сына, и он обязан…»

— Ну-ну, читай же! Что? Не разобрал?

— Не разобрал.

Серафима Петровна огорчилась:

— Придется Вадика звать.

…Вадим, недовольный тем, что его оторвали от какого-то очень важного, как он сказал, дела, прочел письмо скороговоркой, проглотив точки и запятые.

Боря сидел не двигаясь, боясь поднять глаза на окаменевшее лицо Серафимы Петровны.

А на следующий день и произошло то самое, из-за чего вот уже почти целый час ребята шумели и возмущались на отрядном пионерском сборе.

Когда Боря после уроков вышел из школы, его окликнул Вадим.

— Борис! Давай в кино смотаемся!

— У меня денег нет, — угрюмо ответил Боря.

— Ха! Подумаешь! Я заплачу! Наша бабка мне все свои капиталы вчера отдала. Ехать-то ей теперь некуда… А мороженого хочешь?

Вадим, не дождавшись ответа, подтащил Борю к мороженщице, стоящей с лотком у дверей магазина напротив школы, и вынул из кармана деньги. Это была новенькая сложенная вчетверо рублевка. На уголке стояла цифра 508.