Галина Ширяева - Девочка из легенды

— Дом подожжешь, — вдруг негромко и совсем не сонно сказал Андрей.

Дина вздрогнула, уронила погасшую спичку.

— Ты не спишь?

— Сплю, — ответил он грубовато и резко повернулся лицом к стене.

Дина отошла от дивана, на цыпочках подошла к кровати матери.

— Мама, — позвала она тихо. — Мама!

Мать проснулась.

— Что? — тревожно спросила она. — Ты что, Дина?

— Я не поеду в Брыковку. Можно?

Она попросила об этом в последний раз. В последний! И не ее вина, что мать и на этот раз ответила:

— Поедешь. Спи.

— Ну, смотрите! — про себя сказала Дина, чувствуя, как что-то холодное входит в грудь, словно сердце начинает леденеть. — Ну, смотрите, если это — правда!

Поезд остановился где-то на втором пути. Они с Лелькой опаздывали. Сначала они бежали вверх по лестнице, потом по длинному железному мосту над вагонами, потом снова по лестнице — вниз.

— Ведь надо же ей сказать! Надо! Ну, что же я? — в отчаянии шептала Дина, еле поспевая за Лелькой, тащившей свой фанерный чемоданище.

— Подожди, Леля! — глухо попросила ее Дина. — Подожди! Пожалуйста!

— Не дам! — отозвалась Лелька и прижала чемоданище к животу. — Еще надорвешься!

— Подожди! — крикнула Дина.

— Ничего, ничего, — не останавливаясь, на ходу подбодрила ее Лелька, — сейчас добежим!

— Подожди!

— Сейчас, сейчас!

— Я не еду, Лелька!

— Ну да! — не оборачиваясь, ответила Лелька.

— Я не еду! У меня билет на другой поезд!

Лелька остановилась и чуть не выронила чемодан.

— Вот, — Дина вынула билет, — видишь? Совсем на другой…

Лелька беспомощно затопталась возле Дины, глядя на нее широко раскрытыми от изумления глазами.

— Не понимаю!

Ее толкали, задевали бегущие к вагонам пассажиры, она только крепче прижимала к животу ручку чемоданища.

— Не понимаю!

В Лелькиных глазах было отчаяние.

— Я же сказала тебе: я еду в другое место! Мне нужно! Понимаешь? Очень нужно. Очень! Очень! Очень!

— Все равно ничего не понимаю! А как же билет?

— Пусть пропадает. Я тебе деньги потом отдам, когда приеду.

— А куда ты?

— Потом скажу.

— А зачем?

— Тоже потом! Не спрашивай сейчас, Лелька! Не могу! Потом!

— А что же я тете Шуре скажу?

— Ничего не скажешь — ты ее не увидишь. Ты же в Брыковку уезжаешь.

— А что я ей напишу?

— Ничего не пиши. Я через неделю вернусь.

— А куда ты?

— Я же сказала, Лелька! Потом! А если кому проболтаешься, буду, всю жизнь ненавидеть! Это поняла?

Жестоко было говорить это Лельке. Самой дорогой, самой смешной, самой бестолковой…

— Лелечка, ты поняла?

— Поняла! Только я тогда тоже не поеду! Зачем она мне, эта Брыковка? Я с тобой!

— Со мной нельзя! Ты поедешь в Брыковку!

— Не поеду! И все равно твои вещи в моем чемодане! А в твоем только трусы и тапочки!

Лелька одной рукой прижимала к себе чемодан, другой накрепко ухватила Дину за рукав.

— Куда же я без тебя?

— Иди же! Иди! Поезд тронулся!

— Сама ты тронулась! — взвизгнула Лелька.

Дина с силой отцепила Лельку от своего рукава, потащила ее к поезду, на ходу стала впихивать в вагон вместе с ее чемоданищем.

— Дура! — крикнула Лелька, чуть не плача.

Проводница заругалась, закричала на Лельку, шлепнула ее ладонью по затылку и втащила с подножки в вагон, но Лелька еще успела погрозить на прощание Дине кулаком.

Когда поезд отошел и его уже не стало видно, Дина подхватила свой легонький чемоданчик с трусами и тапочками, перекинула через плечо плащ и пошла — сначала по лестнице, потом через мост, потом снова по лестнице — в здание вокзала, ждать.

Потому что поезд в партизанские края, откуда они когда-то приехали вместе с матерью и где был похоронен их отец, уходил поздно вечером.

Когда вчера утром она брала билет, у кассы толпилась очередь. Кому-то нужно было в Москву, кому-то — в Горький, кому-то просто в маленький поселок.

— Куда? — спросила Дину кассирша, и Дина ответила ей не сразу. Потому что поезд, на который она хотела купить билет, должен был увезти ее и не в город, и не в поселок — так ей казалось. Он должен был увезти ее в прошлое, куда-то к темной пропасти — той самой, без неба и звезд, которая открылась ей, когда прочитала она письмо тети Леры, — где, может быть, ходил по земле, жил, дышал человек Иван Чижиков.

Поезд увозил ее в прошлое, и странное ощущение, что едет она не вперед, а куда-то назад, ни за что не хотело оставлять ее.

Она обманула только мать и брата, но ей казалось: она обманула весь мир. И поэтому она старалась не смотреть в лица своих соседей по купе и не разговаривала с ними. Можно было взять у проводницы постель и лечь спать, но Дина не решалась заговорить с ней, словно и ее обманула.