Галина Ширяева - Девочка из легенды

— Приду, — сейчас же сказал Валя. — Приду.

И тут же подумал: «Разрешит ли мама?»

«Впрочем, нужно ли говорить об этом маме? Ведь Восьмое марта приходится на следующую субботу, а в субботу мамы не будет дома — уйдет в Ершовку, к бабушке».

Домой Валя возвращался в чудесном настроении. Стоял крепкий мороз, но Вале совсем не было холодно, даже пальто расстегнул…

«Мне бы очень-очень-очень хотелось, Валечка, чтобы ты пришел…»

Эх, Валька, Валька! Очень-очень-очень далеко тебе до милой, хорошенькой, замечательной Литочки-снегурочки…

В субботу вечером Пустовойтовы отправились на свадьбу. Свадьбу справляли у невесты.

Дома остались лишь Валька, Димка и Василек.

Димка, обиженный тем, что его на свадьбу не взяли, улегся с восьми часов спать, а Валька убаюкивала Василька. В кухню из квартиры Пустовойтовых доносилось: «Я кому говорю, спи. Спи! А то выпорю!»

Валентина Васильевна воспользовалась удобным случаем (в кухне никто не топчется, места много), затеяла стирку.

Валя сновал взад и вперед по кухне и время от времени тревожно заглядывал в корыто.

У Клюева решили собраться к десяти часам, сейчас уже девятый час, а стирка в самом разгаре.

— Мам! Ты посмотри-ка, как поздно уже. Ты бы поскорее. Через Волгу-то страшно идти будет.

— А я не боюсь.

— И метель вроде поднимается. Снег-то какой идет… И что это ты в праздник затеяла!.. Мам, ты бы кончила, а?

— Ну, скоро ты от меня отвяжешься или нет? — не вытерпела, наконец, Валентина Васильевна.

Валя решился на последний шаг:

— Мам! Ты иди. А я достираю…

Белье мать достирала сама. Ушла она, когда часы показывали без четверти десять.

Как только за ней закрылась дверь, Валя заметался, как угорелый, от зеркала к умывальнику, от умывальника к утюгу.

Провел утюгом по штанине — и блестящая полоса. Провел еще раз утюгом — и еще полоса! Черт с ними, придется надевать неглаженые.

Уходя, он, на свою беду, сильнее, чем следовало, хлопнул в кухне дверью.

В кухню высунулась Валька. Высунулась и вопросительно уставилась на него. Валя со смущенным видом застегнул пальто, покашлял в кулак.

— Я к бабушке. В Ершовку.

— А с матерью что же вместе не пошел? — удивилась Валька.

— Да я только сейчас надумал. Бабушка обижается — давно у нее не был. Я сегодня вернусь, часиков в двенадцать. Дойду и сейчас же обратно.

— Ты бы ключ взял. Я спать буду, а наши не вернутся еще, небось. Назвонишься у дверей. Я крепко сплю.

Валя взял у Вальки ключ, зачем-то сказал «до свидания» и ушел.

…А минут через десять вернулась вся засыпанная с ног до головы снегом Валентина Васильевна.

— Метель, — сказала она, развязывая платок, с которого посыпались толстые снежные пластинки. — Метель поднялась. В городе-то еще ничего, а на Волге, как в степи. С ног валит. Вот вернулась…

— Батюшки! — всплеснула Валька руками. — А Валя-то следом за вами пошел!

— Как следом? Куда?

— Да в Ершовку же!

— Зачем в Ершовку? Ты что-то путаешь! Он туда и не собирался!

— Честное слово, пошел! Сам мне сказал: бабушка обижается, давно у нее не был. Вот он и надумал.

— Вот наказание! Ведь не дойдет же!.. Заметет по дороге! И давно ушел?

— Да вот сию-сию минуточку! Ну, минут десять назад. Я за это время только Василька в кровать с дивана переложила да в комнате прибрала немножко…

Валентина Васильевна торопливо завязала платок.

— Слава богу, далеко еще не успел уйти. Побегу догонять.

— Вы ж замерзли! Нос-то совсем синий! И платок-то, смотрите, мокрый весь… Уж лучше давайте я догоню… Я бегом!

И Валька, не дожидаясь ответа, рванулась к вешалке, натянула на себя тулупчик, шапку. Валентина Васильевна только и успела сказать:

— Ты б валенки мои надела!

Валька уже с лестницы крикнула:

— Да они велики, небось! Пятки на чулках продеру…

Валентина Васильевна, закрыв за Валькой дверь, увидела стоявшего в коридоре в одной рубашонке Василька.

— А где Валька? — спросил он.

— А ты почему не спишь?

Валентина Васильевна подхватила Василька на руки, унесла в комнату и, пристроившись вместе с ним на диване, стала тихонько напевать:

Василек сердито запыхтел и недовольно сказал:

— Я на этом диване сегодня уже один раз укачивался.

Подумал-подумал и стал шепотком подпевать.

Валентина Васильевна засмеялась, покрепче прижала к себе Василька. Он засопел, уткнувшись ей в плечо, и Валентине Васильевне вдруг вспомнилось очень далекое и очень тревожное.