Ирина Пивоварова - О чём думает моя голова (сборник)

– К больному, Каблукову.

– Шутите?! Кто в больницу с собакой пропустит? А ну, уходите, не стойте на пути! – И сторож повернулся и загородил нам вход своей широкой ватной спиной.

– А вот и пропустят! Спорим?

Люська показала язык ватной спине сторожа, и мы побежали вдоль забора к другому входу.

– Давай завернём Урана в пальто! Скажем, апельсины несём дедушке!

Я сняла пальто, мы завернули в него Урана и понесли.

– Чего это вы несёте? – подозрительно спросила сторожиха.

– Апельсины.

– Куда так много?

– А наш дедушка, кроме апельсинов, ничего не ест, – сказали мы, пятясь задом, потому что Уран вытащил из-под пальто хвост и махал им в воздухе.

Но тут мы нечаянно зацепили Ураном за дверь. Уран громко взвизгнул… и мы снова оказались на улице.

– Не огорчайся, Люська, – сказала я. – Ещё не всё потеряно. Можно и через забор перемахнуть.

Вдоль каменного больничного забора росли густые ветвистые деревья. Запросто перелезем! Нас и не увидит никто!

Но Уран не хотел лезть через забор.

– Тогда перепрыгни, – уговаривала его Люська. – Разбегись посильнее и р-раз!

Но вредный Уран и перепрыгивать не хотел! Пятился от забора и поджимал хвост.

Пришлось мне подставлять спину. Люська влезла мне на плечи и, кряхтя, втащила на забор Урана. Потом поставила наверх банку с киселем, влезла сама и протянула мне руку.

– Давай…

Я схватила Люську за руку и стала вскарабкиваться на забор.

– Ой, сейчас упаду! – запищала Люська, взмахнула рукой и толкнула Урана.

Бедный Уран не удержался и вместе с банкой киселя рухнул по ту сторону забора.

– Что я наделала! – испугалась Люська. – Уран, Уранчик, где ты?

Кусты под забором не ответили.

– Разбился! – прошептала Люська.

Оцепенев от ужаса, мы поглядели друг на друга. И вдруг какие-то странные звуки донеслись до нас из кустов. Как будто кто-то шлёпал босыми ногами по луже!

Мы быстро спустились на землю.

В кустах лежал Уран и, чавкая, лизал из лужи розовый кисель.

Второй корпус был направо от входа.

Мы узнали у прогуливающихся рядом больных, куда выходит окно пятой палаты, и привязали Урана к рябине, которая росла под окном. Очень удобно! Владимир Иванович выглянет и сразу увидит Урана. Мы крикнем в форточку: «Уран, служи!», и Уран будет служить.

– Сиди тихо, – сказала Люська.

Мы вошли в больничный коридор.

– Нам налево, – сказала Люська. – Иди ты первая. Я что-то волнуюсь.

– И я волнуюсь. У меня даже шея вспотела.

– Вам, дочки, в какую палату? – спросила нянечка в белом халате.

– В пятую, к больному Каблукову…

– Владимиру Иванычу? Пойду скажу ему.

Нянечка вошла в белую дверь и громко сказала:

– Владимир Иваныч, к тебе внучки пришли!

– Это ошибка, Фёкла Матвеевна, – услышали мы тихий голос. – Это не ко мне.

Тогда мы открыли дверь и вошли.

У окна, вытянув руки поверх жёлтого одеяла, лежал Владимир Иванович. Он был бледный. Густые косматые брови сильно выделялись на его лице, глаза смотрели как будто издалека.

– Здравствуйте, Владимир Иванович, – сказали мы.

Владимир Иванович не пошевельнулся, только посмотрел на нас, как бы с трудом что-то припоминая. Потом одна бровь у него слегка дрогнула и поползла вверх.

– A-а… барышни Люси… вот не ожидал, – сказал он тихо. – Опять вас из ЖЭКа прислали?

– Нет, Владимир Иванович, мы сами пришли. Пирог вам принесли. Знаете, какой вкусный!

Мы вытащили из сумки пирог и положили на тумбочку.

– Ох и красавец! – восхитился больной в халате, который сидел на соседней койке. – Прямо герой! Мамка пекла или сами?

– Сами…

Владимир Иванович поднял брови и поглядел на пирог:

– Неужели сами?!

– Пойду чаю принесу, – сказала нянечка. – Ты, Владимир Иваныч, чаю с пирогом попьёшь. Заботливые у тебя внучки, хорошие. А говорил – не к тебе!

Владимир Иванович поглядел на нас светлыми прозрачными глазами.

– Не ожидал, – сказал он. – Спасибо вам, барышни Люси.

И тут вернулась нянечка и налила всем чаю. Она вынула из кармана перочинный ножик и хотела нарезать пирог, но пирог почему-то не резался.

– Возьми мой нож, Фёкла Матвеевна, – сказал больной в халате. – У тебя, видно, затупился.

Нянечка попыталась нарезать пирог другим ножом, и опять у неё не вышло. Что-то случилось с пирогом. Он был твёрдый, как доска!

– Упорный пирог, – сказал Владимир Иванович. – Весь в хозяек!

Он оживился. Щёки у него слегка порозовели.