Ирина Пивоварова - О чём думает моя голова (сборник)

Дома мне не лучше. Мама пристаёт ко мне, почему я ничего не ем, почему верчусь по ночам как сумасшедшая на своей кровати и с криками просыпаюсь среди ночи.

Папа уверяет маму, что я переутомилась.

– С чего это ей переутомляться? – удивляется мама. – Что она, учится прекрасно? Или много читает? Ты же сам знаешь, какого труда стоит её усадить за книгу!

– Да, – соглашается папа, – это верно. Но, может быть, ей с трудом даётся учёба? Погляди, какая она стала бледная! Какая странная! О чём она всё время думает? Вот, обрати внимание, я говорю сейчас, а она меня не слышит. Уставилась в одну точку… Эй, Люся, о чём ты думаешь? Очнись!

Я вздрогнула:

– Что? Папа, ты, кажется, что-то сказал?

Перед моими глазами на деревянном сиденье плавала зелёная пластилиновая свинья. Глазки у неё были хитрые и недобрые. Она щурила их и подмигивала мне: «Ври! Ври! Ври больше!»

Вокруг толпились люди. Они протягивали к ней руки, они трогали её, несмотря на надпись.

И вдруг какой-то мальчишка схватил её!

«Поглядите, что сейчас будет! – закричал мальчишка. – Выступает ручная дрессированная свинья! Алле-гоп!»

И мальчишка размахивается и подкидывает свинью к потолку.

И на глазах у всех – тут я зажмуриваюсь – она грохается на пол – оглушительный удар! – разваливается на куски, снаружи зелёные, а внутри белые, и из неё выскакивают двадцать копеек и катятся, катятся, катятся… со звоном катятся через всю пионерскую комнату!

Общий крик ужаса!

– По-моему, её надо показать врачу, – говорит папа. – Ты разве не видишь, Лида, с нашей дочерью творится что-то странное!

На уроках я теперь часто вскакивала и просилась выйти. Вера Евстигнеевна смотрела на меня с большим удивлением, но отпускала.

Я мчалась в пионерскую комнату.

Мне казалось, что если я сейчас же не добегу до неё, не открою дверь, то кто-нибудь обязательно уронит свинью на пол.

– Знаешь, Люся, попроси, пожалуйста, маму обязательно зайти в школу, – сказала Вера Евстигнеевна. – Мне надо с ней поговорить.

Час от часу не легче!

О чём она хочет с ней говорить?

Я веду себя последнее время хорошо, не болтаю на уроках, не верчусь по сторонам… А вдруг Вера Евстигнеевна расскажет маме о свинье? Вдруг поведёт в пионерскую комнату?!

– Синицына, – сказала Вера Евстигнеевна, – сколько можно повторять, я ведь уже дважды вызывала тебя к доске! О чём ты думаешь?

– Я не понимаю, почему ты отдала свинку Люсе? Ведь это подарок, – спросила мама.

– Я не насовсем. Она поиграет и отдаст.

– Но она уже целую неделю не возвращает! А вдруг приедет тётя Рая, спросит, где свинка, и получится как-то неудобно, обидится ещё!.. Знаешь, попроси, пожалуйста, Люсю, чтобы она завтра же свинку вернула.

– Ладно, мама. Попрошу.

Завтра выставка наконец закрывается.

Завтра свинья, слава богу, снова будет у меня в руках.

Завтра начнётся нормальная жизнь. Скорее, скорее бы наступило это завтра! Ещё немножко, и я сойду с ума. Я думаю только о свинье. Она всюду мне мерещится. Мне нет покоя ни днём ни ночью. Ночью она снится мне во сне. Днём – наяву.

Я больше не могу так жить.

Коля Лыков ходит очень довольный. Он сказал мне, что смотрит на меня теперь новыми глазами.

– Ты так здорово лепишь, а никогда никому об этом и слова не сказала. Я тебя за это уважаю.

Зачем он так сказал?!

– А ты знаешь, Коля, – очень медленно сказала я, – это ведь неправда. Я лепить совсем не умею.

– А как же ты такую замечательную свинью вылепила? – удивился Коля.

– А вдруг это не я её вылепила? Вдруг она готовая была?

– Таких свиней готовых не бывает! Ты, Люся, молодец! Просто молодец!

– Да чего ты заладил – «молодец, молодец»! А вдруг её в магазине купили… за границей… и мне подарили?

– В магазине? За границей?! – Тут Коля захохотал как сумасшедший. – Ну, Синицына, ты даёшь!.. В магазине, ха-ха-ха!.. За границей!

Вот и разговаривай с ним!

…Ох, ну когда же настанет ЗАВТРА!

Я шла в школу и думала об одном: сегодня кончатся мои мучения. Сегодня. Наконец наступило это СЕГОДНЯ.

Сегодня после уроков я войду в пионерскую комнату.

Положу мою копилку в мешок из-под гуталина.

Принесу её домой, соскоблю с неё пластилин, вымою в ванной, буду тереть мочалкой целый час, чтобы она снова стала такая, как была, чтобы всё стало как было.

Потом я поставлю её на окошко, чтобы солнце светило в её блестящие белые бока, чтобы никто не приставал ко мне больше, не поздравлял и не восхищался.