Пётр Африкантов - Малокрюковские бастионы

– Мне бы как-нибудь развернуться,– проговорил он вслух. Но не, оперевшись на что-то, развернуться никак нельзя. «Так меня здесь никто и не найдёт,– мелькнуло в голове.– Ведь он даже бабушке не сказал, в какую сторону пошёл. Не видели его и сельские мальчишки. Этот Клёк и Шкворень не в счёт. Что от них толку!? Остаётся – Нюшка… но, она девчонка. Да и откуда она знает, что я провалился? Разве только завтра слух по деревне разнесётся, что человек пропал. Только что ему до этого завтра, когда он замёрзнет сегодня и замёрзнет по-настоящему, навсегда, то есть, умрёт».

Тут Косте стало страшно и обидно за такую глупую гибель в этой ледяной могиле. Он вспомнил улыбающуюся ему с перрона маму и уехавшего, пока он спал, отца.

Медленное сползание завершилось временной удачей. Левая нога стала на какой-то выступ. Костя воспользовался этим выступом, упёрся в него ногой и чуть приподнялся, хотя сделать это стоило больших усилий. После того, как он немного приподнялся, то тотчас резко повернулся. И как только он это сделал, то моментально заскользил дальше вниз. Не спас его от падения и этот выступ, он просто отвалился и всё. И если раньше расселина сдавливала плечи, то теперь… Это «теперь», для него, было полной неожиданностью.

В общем, Костя ничего не успел подумать, как упал на площадку. Глаза мальчика уже привыкли к сумраку, и Костя увидел, что он лежит в маленькой пещерке. Над головой зияет ледяной конус. Через него в пещерку проникает свет. «Такое падение в пещерку даже лучше,– подумал Костя.– Можно руками и ногами подвигать, быстро не замёрзнешь. Да и кричать вольнее, ничего грудь не сдавливает». Немного размяв затёкшие ноги, Костя постучал по стене пещерки кулаком. Оледенелая стена была как бетонный монолит. Рядом с Костей лежали его лыжи и лыжные палки.

Мальчик попытался при помощи лыж и лыжных палок вылезти снова через конус наружу, но усилия его были тщетны. Стенки конуса во всех местах были до того тверды, что их не брала даже заострённая сталь на конце лыжной палки. Расширить конус было невозможно.

«Здесь даже ножом ничего не сделаешь», – подумал он и тут увидел у самого основания в стене пещерки небольшой провал. Провал был узким. Костя влез в него, рассчитывая, что эта дыра как-то соединяется с улицей, и он может оказаться на свободе.

Пространство, куда он попал, оказалось узким горизонтальным лазом. Так назвал Костя эту снежную кишку. «Вьюги и метели так пошутили», – подумал он.

Костя пополз по лазу в полную неизвестность. Снег забивался за ворот куртки, засыпался в рукава, холодил живот, но мальчик упорно полз. Темнота и неизвестность пугали его, но всё-таки он двигался, и это сейчас было самым главным. Здесь в толще снега замёрзнуть было сложнее, и он вспомнил как, находясь без движения, рассуждал о том, что если бы он плутал в поле, то вырыл бы в снегу пещерку и пересидел в ней непогоду. Сейчас он находится в такой пещерке, о которой мечтал, и что из этого?

– А ничего… – сказал он вслух. – Одна напасть уступила место другой напасти более безобидной, однако, тоже смертельной. Смертельной потому, что тебя здесь тоже никто и никогда ненайдёт? Просто умирать будешь дольше. Ребятишки с пруда убежали, видно, в деревню и придут сюда только завтра к обеду, не раньше. А что будет с ним до завтра? Это вопрос вопросов. В любом случае надо ползти и будь что будет…

Лаз был узкий и достаточно длинный. Он, изгибаясь и постоянно немного сужаясь уходил в сторону и вверх. Костя упорно полз вперёд, хотя понимал, что лаз может кончиться простым тупиком, а не свободой. И что тогда?.. Но об этом Костя старался не думать, надежда освободиться из ледяного плена отбрасывала все роковое и безнадёжное. Мальчику хотелось верить, что именно этот лаз и выведет его наружу. Костя полз медленно, темнота и неизвестность поглощали его в своё бездонное нутро.

«Только бы выбраться… только бы выбраться» – не переставая стучало в мозгу. Лаз начинал сдавливать плечи, грудь и нельзя было увидеть, что там впереди тупик или свобода. Всё больше походило на тупик, потому как впереди не было даже тонюсенького проблеска дневного света.

– Нет, вперёд больше не пролезть, – проговорил Костя.– Даже если там выход, то он и останется выходом для воробьёв, а не для него.

Немного отдохнув, Костя попытался ползти назад, чтобы выползти в ту пещерку, которая ему уже казалась раем по сравнению с этой снежной кишкой. Только ползти назад тоже было невозможно. Сбившийся на груди ватник, в который одела его бабушка, не давал двигаться. Обессилев, Костя лежал в этом замкнутом пространстве без мизерной надежды на спасение. Становилось трудно дышать, стали мёрзнуть ноги, голова медленно наливаться свинцовой тяжестью. Думать ни о чём не хотелось, и о спасении тоже. Лень и обречённость забирали мальчишку в свои объятия.