Лев Толстой - Все сказки, басни и рассказы для детей

– Из этого улья уже вылетел один рой, первак, с старой маткой; а теперь молодые матки вывелись. Это они кричат. Они завтра с другим роем вылетать будут.

Я спросил у дедушки, какие такие бывают матки? Он сказал:

– А матка всё равно, что царь в народе; без неё нельзя быть пчёлам.

Я спрашивал:

– А из себя они какие?

Он сказал:

– Приходи завтра; бог даст, отроится, – я тебе покажу и мёду дам.

Когда я на другой день пришёл к дедушке, у него в сенях висели две закрытые роевни с пчёлами. Дед велел мне надеть сетку и обвязал мне её платком по шее; потом взял одну закрытую роевню с пчёлами и понёс её на пчельник. Пчёлы гудели в ней. Я боялся их и запрятал руки в портки; но мне хотелось посмотреть матку, и я пошёл за дедом.

На осеке дед подошёл к пустой колоде, приладил корытце, открыл роевню и вытряхнул из неё пчёл на корыто. Пчёлы поползли по корыту в колоду и всё трубели, а дед веничком пошевеливал их.

– А вот и матка!

Дед указал мне веничком, и я увидал длинную пчелу с короткими крылышками. Она проползла с другими и скрылась. Потом дед снял с меня сетку и пошёл в избушку. Там он дал мне большой кусок мёду, я съел его и обмазал себе щёки и руки. Когда я пришёл домой, мать сказала:

– Опять тебя баловник-дед мёдом кормил.

А я сказал:

– Он за то мне дал мёду, что я ему вчера нашёл улей с молодыми матками, а нынче мы с ним рой сажали.

Я и так брата люблю, а больше за то, что он за меня в солдаты пошёл. Вот как было дело: стали бросать жеребий. Жеребий пал на меня, мне надо было идти в солдаты, а я тогда неделю как женился. Не хотелось мне от молодой жены уходить.

Матушка стала выть и говорить:

– Как Петрушке идти, он молод.

Делать было нечего, стали меня собирать. Сшила мне жена рубахи, собрала мне денег, и назавтра надо было идти на ставку в город. Матушка убивалась – плакала, а я как подумаю, что идти надо, так сердце сожмётся, точно на смерть иду.

Собрались мы ввечеру все ужинать. Никому и есть не хотелось. Старший брат, Николай, лежал на печи и всё молчал. Молодайка моя выла. Отец сидел сердитый. Как матушка постановила на стол кашу, так никто её и не тронул. Матушка стала звать Николая с печи ужинать. Он сошёл, перекрестился, сел у стола и говорит:

– Не убивайся, матушка. Я пойду за Петрушку в солдаты, я старше его. Авось не пропаду. Отслужу, да и приду домой. А ты, Пётр, без меня покой батюшку с матушкой и жену мою не обижай.

Я обрадовался, матушка тоже перестала убиваться; стали собирать Николая.

Поутру, когда я проснулся, как пораздумал, что за меня брат идёт, стало мне тошно. Я и говорю:

– Не ходи, Николай, мой черёд, я и пойду.

А он молчит и собирается. И я собираюсь. Пошли мы оба в город на ставку. Он становится, и я становлюсь. Оба мы ребята хорошие, стоим – ждём, не бракуют нас. Старший брат посмотрел на меня – усмехнулся и говорит:

– Будет, Пётр, ступай домой. Да не скучайте по мне, я своей охотой иду.

Заплакал я и пошёл домой. А теперь как вспомню про брата, кажется бы жизнь за него отдал.

В нашем доме за ставнем окна воробей свил гнездо и положил пять яичек. Мы с сёстрами смотрели, как воробей по соломинке и по пёрышку носил за ставень и вил там гнёздышко. А потом, когда он положил туда яйца, мы очень обрадовались. Воробей не стал больше прилетать с пёрышками и соломой, а сел на яйца. Другой воробей – нам сказали, что один муж, а другой жена – приносил жене червей и кормил её.

Через несколько дней мы услыхали из-за ставни писк и посмотрели, что сделалось в воробьином гнезде; в нём было пять крошечных голых птичек, без крыльев и без перьев; носики у них были жёлтые и мягкие, и головы большие.

Они показались нам очень некрасивы, и мы перестали на них радоваться, а только иногда смотрели на то, что они делали. Мать часто от них улетала за кормом, и когда она возвращалась, воробушки с писком открывали свои жёлтые клювики, и мать оделяла их кусочками червяков.

Через неделю маленькие воробьи подросли, покрылись пухом и стали красивее, и тогда мы опять стали часто на них смотреть. Мы пришли утром к ставню посмотреть наших воробьёв и увидали, что старый воробей лежит мёртвый подле ставня. Мы догадались, что воробей сел на ночь на ставень и заснул и что его раздавили, когда закрывали ставень.

Мы подняли старого воробья и бросили в траву. Маленькие пищали, высовывали свои головки и открывали клювики, но их некому было кормить.