Гвидо Згардоли - Феноменальный П. Т. Гелиодор

С них уже градом лил пот, их лица и руки нещадно зудели от укусов насекомых. Пронзительно кричали невидимые птицы. По плавучей тропе из растений между дядей Сайрусом и П. Т. проползла водяная змея – она была в пять раз длиннее человеческого роста.

И сразу же после этого – вдруг, из ниоткуда, – на этой негостеприимной земле возникла хижина. За ней ещё одна, и ещё: взорам путников открылась маленькая деревня.

Хижины из тростника и глины были ещё проще и беднее, чем те, в каких жили бедняки в Согатаке – хотя, казалось бы, куда уже беднее. Но они были гораздо хуже дома П. Т.

Посреди необыкновенной деревни горел костёр, на нём дымился котёл. Рядом с котлом стояла девочка и помешивала булькающее варево деревянной палкой.

П. Т. открыл рот от изумления. Он и представить себе не мог, что кому-то могло прийти в голову поселиться в подобном месте. Кто эти люди? Почему они живут здесь?

Услышав шаги, девочка обернулась посмотреть, кто идёт.

И оказалась не девочкой, а женщиной, только очень маленького роста. У неё были крупные черты лица, полные ноги и руки и угрюмый взгляд.

– Дядя Сайрус, – пробормотал П. Т., – может, нам лучше…

– Спокойно, – сказал дядя Сайрус, направляясь к маленькой женщине.

Она кивнула, давая понять, что узнала его. Но это не добавило её взгляду дружелюбия.

– Приветствую, Перла, – сказал дядя Сайрус таким любезным тоном, какого П. Т. В жизни от него не слыхал.

Из хижин появилось несколько человек.

Первым делом П. Т. заметил, что ни один из жителей не походил на людей, которых он повидал за свою короткую жизнь. Эти были или слишком высокими, или слишком толстыми, или слишком худыми, или слишком уж странными.

Во-вторых, ему показалось, что их всех беспокоит лично его, П. Т., присутствие. Они стояли в дверях своих убогих покосившихся хижин, бросая на него растерянные взгляды, словно готовы были спрятаться при малейшей опасности, – напуганные, подозрительные и похожие больше на диких зверей, чем на людей.

– Мой брат, Майлус Гелиодор, умер, – объявил дядя Сайрус.

Перла перестала размешивать варево в котле, а по деревне пронёсся удивлённый и, кажется, встревоженный гул.

П. Т. не знал, что все эти люди были знакомы с его отцом. Что их связывало?

– И что теперь? – спросила Перла с видом человека, который, сталкиваясь с препятствиями, привык устранять их, а не терпеть.

– Нам придётся уходить? – спросила чернокожая старушка, выходя из хижины. У неё были длинные белые волосы до колен и выпученные глаза, как у мёртвой рыбы. Руки её заметно дрожали, но П. Т. догадался, что они дрожат не от волнения и не от страха из-за того, что им придётся уходить (хотя он всё ещё не понимал, какая связь между смертью отца и этим странным вопросом), а, видно, от какой-то поразившей её хвори.

– Это будет зависеть от моего племянника, П. Т. Гелиодора, – ответил дядя Сайрус, указывая на П. Т.

П. Т. смутился и выступил вперёд.

– Добрый день, – сказал он.

– Ну? – обратилась старушка прямо к нему. – Ты нас прогонишь?

– Мы не хотим уходить, – раздался чей-то голос.

– Что скажешь, мальчик? – Старушка смотрела на него недобрыми глазами, такими выпуклыми, что, казалось, они вот-вот могут выкатиться из глазниц. – Прогонишь нас? Как и все остальные?

П. Т. взглянул на дядю, не зная, что делать и что говорить дальше.

– Мы вернёмся через несколько дней и сообщим вам о своём решении, – заключил дядя Сайрус.

Карлица молча кивнула и снова принялась помешивать то, что булькало у неё в котле.

Дядя Сайрус ухватил П. Т. за руку и двинулся прочь.

Покидая деревню, они опять видели человека с белой, как луна, кожей, который следил за ними с того момента, как они ступили на болотную тропу.

Дядя Сайрус коснулся своей шляпы, прощаясь с ним. П. Т. ничего не сделал, просто смотрел на человека молча.

Он был совсем, совсем белый. И у него были красные глаза, как у кролика. Проследив за П. Т. И его дядей, он направился в деревню и скрылся в хижине.

– Кто это? – спросил П. Т.

– Ронни.

– Кто такой Ронни?

– Человек.

– Почему он такой белый?

– Господь сотворил его таким. У Него и спрашивай.

Они вернулись домой, когда солнце было в зените. Они весь день ничего не ели, только выпили воду из фляжки, которой на двоих едва хватило.

П. Т. жадно набросился на обед, не поднимая глаз и не произнеся ни слова.

Когда он доел, заговорила его мать. На этот раз она сказала столько слов, сколько не всегда накапливалось и за неделю. Дядя Сайрус не хотел говорить эти горькие слова по дороге, считая, что их должна произнести его невестка, Оливия.