Михаил Глинка - Славная Мойка — священный Байкал

— Послушай, Александр, — говорит дядя Сергей, — а сколько народу было на твоем докладе в Географическом обществе?

— Не считая меня, шесть, — говорит папа.

— Иди ты! — говорит дядя Сергей. — Отличное доказательство преждевременности. Твое открытие опередило нужду в нем. Люди еще не могут его использовать.

— Да какое это открытие? — говорит папа. — Подумаешь, углы наклона…

— Не умаляй, не умаляй! — говорит тетя Мила, жена дяди Сергея. Я, когда увидел ее в первый раз, подумал, что она фигуристка — у нее всегда все так аккуратненько, что никакой ветер ее не растреплет. — Не умаляй своего открытия, — говорит тетя Мила. — У нас сегодня институт по твоему поводу гудел. Все ко мне приходили и спрашивали: «Вы, кажется, знакомы с Беляковым? Знаете, что в газете написано? «Известный планетолог Беляков открыл закономерность, свидетельствующую, что планета Марс в отличие от других планет Солнечной системы…»

— Да, — значительно говорит дядя Тигран. — Марс, Беляков и Солнечная система — три имени собственных. Там что угодно можно говорить — маленькое открытие, большое открытие, а все равно — Марс, Беляков и Солнечная система… Саша, мы тебе завидуем!

— Углы наклона… — говорит папа.

— Ладно, — говорит дядя Сережа. — Все в мире в конце концов зависит от углов наклона. Не так уж это и мало. А я вот письмо с Байкала получил.

— От того мужика? — спросили папа и дядя Тигран вместе.

— Зовет, — сказал дядя Сергей. — Но ты знаешь, Саш, я в этом году дальше Вологодчины не смогу уехать. Дела. Так что уж соображай сам.

— А сильно зовет? — спросил папа.

— На, почитай.

И дядя Сергей вынул из кармана письмо.

Я еще не знал, что благодаря этому письму мы с папой поедем в этом году искать медведей на Байкале.

Дядя Сергей — рабочий. Он — фрезеровщик. Но пока я его на заводе не увидел, я совершенно не так все представлял. Ну, как мальчишки о заводе думают? Я вот думал, что это коробка метров в пятнадцать, и там наверху балки закопченные, и краны над тобой все время грузы тащат. И станки визжат, а у каждого станка стоит дядька или парень с черными ногтями, и от него через плечо все время летит стружка. А если надо перекинуться словом с соседом, то орут на ухо. И если ты рабочий, так у тебя всегда либо щека в мазуте, либо локти, и опилки в ушах — ну, что-нибудь такое…

Но посмотрели бы вы на дядю Сергея, когда он приходил куда-нибудь в гости! Да он как дипломат какой-нибудь выглядел — малиновый галстук-бабочка, темный костюм… У него были там еще всякие замшевые куртки, одна даже из антилопьей кожи, но он всегда чуть построже одевался, чем другие, и в антилопьей куртке приходил только когда у папы медвежатники собирались. Но это все ерунда, главное, что они с папой спорили на равных. То есть, конечно, в чем-то и папа больше знал, но в чем-то и дядя Сережа, и уж тут папа молчал. И мне было непонятно, как это дядя Сережа — и вдруг просто рабочий.

Папа ходил к дяде Сереже на завод, наверно, раза три в неделю — потому что дядя Сережа именно и работал на заказах папиного института, и вот однажды после уроков папа меня взял с собой на завод.

Мы приехали к проходной, и сначала было меня не пускали, а потом папа кому-то позвонил, и оттуда тоже позвонили, и из двери у проходной вышел громадный дядька с зеленым воротником, и долго на меня смотрел, словно соображал — украду я что-нибудь с завода или нет. Но карманы у меня на куртке были совсем маленькие, и это, наверное, его успокоило.

— Нехай идэ, — сказал дядька.

По двору завода ездили тележки и ползали грузовые машины без номеров — такие старые, что их, наверно, даже папа не мог помнить.

Я у него спросил.

— Да нет, — говорит, — я все же помню. Это ЗИС-5. Очень много сделавшая для страны машина.

А машина эта — будто из ящиков сделана — ни одного закругления — только колеса. Но ползают еще — тюки возят, коробки какие-то. Почетная старость — сильно не нагружают.

В комнате, где работал дядя Сережа, стояли всего два станка и было освещение дневными лампами. Может, это и был цех, только, по-моему, скорее зал. Дядя Сережа в белом халате сидел около станка и рассматривал чертеж. Нога на ногу, в зубах сигарета. Даже непонятно, кто из них ученый — папа или дядя Сережа.

— Ну, Сашка, вы и наворотили, — сказал дядя Сережа. — Третий день расхлебываем.