Владислав Крапивин - Мушкетер и фея

И перестал дышать.

Коленка была черная.

Она была черная, как… Сказать, "как у негра"? Но любой самый темный негр позавидовал бы этой густой, без всяких оттенков черноте. Коленка была такой, словно ее осторожно обмакнули в блюдечко с тушью. Лишь посередине тянулся, как розовая нитка, след от облупившейся царапины.

– Ой, мамочка… – с тихим стоном сказал Джонни и на правой ноге, будто левая коленка не просто почернела, а была раздроблена картечью, поскакал в ванную.

Сначала он мыл коленку горячей водой и туалетным мылом. Потом Вериным шампунем. Потом скреб нейлоновой мочалкой и даже попробовал оттирать пастой "гои".

С таким же успехом можно было стараться отмыть добела черный резиновый мячик. Джонни лишь добился, что коленка стала блестеть, как носок офицерского сапога, начищенного перед парадом.

Закрывая коленку ладонями, Джонни упрыгал в свою комнату и влез в модные вельветовые брюки, которые ему недавно подарили на день рождения.

Потом он сел на край постели и с головой ушел в черные думы.

Таким и нашла его прибежавшая Катя.

Она увидела на Джонни вельветовые клеши и обрадованно спросила:

– Получилось?

Джонни встал и молча подтянул штанину.

– Ой-я-я, – тихо сказала Катя. Села на корточки, внимательно обследовала коленку и подняла на Джонни синие страдающие глаза. – Чем оттирал?

– Всем. Даже купоросом, – процедил Джонни. – Подлец твой Шестопалов. Неуч. Шарлатан… – Он опустил брючину и печально сказал: – Пойду.

– Бить Вовку? – понимающе спросила Катя.

– Вовка подождет. К Валентину Эдуардовичу… Катька, он же думает теперь, что я нарочно…

– Ой-я-я, – опять сказала Катя. – Про него-то я забыла.

– "Забыла"! Зато я только про него и думаю! Вот выходит он на сцену, снимает по привычке берет…

– Ну, мне кажется, он увидел свою голову раньше, – успокоила Катя.

– "Раньше"… Не все ли равно? Ой, Катька… Может, бежать в тайгу или в Антарктиду?

– Я с тобой, – мужественно сказала Катя.

– Нет, – решил Джонни. – Лучше уж пойду к нему. Сам. Навстречу грозе…

– Я с тобой, – снова твердо сказала Катя. – Идем?

Но идти не пришлось. Раздался звонок, Джонни услышал. как мама пошла открывать дверь, а потом в передней прозвучал отчетливый голос Веры Сергеевны:

– Где. Этот. Изверг?

Вот уж не знаешь, когда ждать беды, а когда спасения… Гроза обошла Джонни стороной. Едва задела крылом. Потому что папа, услыхав историю со старинным лекарством, вдруг согнулся пополам, будто ему в живот попали футбольным мячом, вытаращил глаза и начал дико хохотать. Он хохотал, икая, плача и даже булькая. Мама, которая пошла за валерьянкой для себя и для Веры, отдала ее папе.

Катя, увидев, что большой опасности для Джонни уже нет, незаметно подмигнула ему и тихонько исчезла.

Папа продолжал стонать от смеха. Мама вдруг начала кусать губы. А Джонни не улыбнулся. С непонятной грустью он смотрел,. как Вера укладывает чемоданы.

… Она уехала после обеда. Вслед за Валентином Эдуардовичем, который укатил еще утром в туго натянутом на уши берете. С мамой и папой Вера простилась очень ласково, а с Джонни сухо.

Вскоре после этого краска на Джонниной коленке пошла трещинками и кое-где зашелушилась. А еще через час начала отслаиваться тонкими пленками…

Под вечер Джонни сидел на подоконнике в покинутой Вериной комнате и задумчиво счищал с колена последние черные кожурки. Все в комнате было так же, как при Вере, – та забрала с собой только два чемодана, а крупные вещи решила увезти позднее.

Раньше Джонни приходил сюда – будто вступал на территорию, занятую враждебной армией, а теперь здесь ему ничего не грозило. И пришла к Джонни странная печаль.

В комнату заглянула мама. Задержалась в дверях. Внимательно посмотрела на Джонни и тихонько спросила:

– Ну? Что притих, искатель приключений?

Джонни поднял грустные глаза.

– Мам… А ведь в общем-то она совсем не плохой человек.

– Наконец ты это понял, – сказала мама.

– Да… – вздохнул Джонни. Иногда он умел быть самокритичным. – Знаешь, мама, мне даже кажется, что я буду по ней скучать…

Мама, как девочка, села на подоконник. Рядом с Джонни. Взяла его за плечи. Покачала туда-сюда.

– Эх ты, воробушек… Ничего, она будет ездить к нам в гости. А мы скоро поедем к ней на свадьбу.

– И я? – усомнился Джонни. – Думаешь, она мне обрадуется?

Мама засмеялась:

– Обрадуется. Не так уж она и сердится.

– А Валентин Эдуардович? Он-то, наверно, после этой истории меня и совсем видеть не захочет.