Владислав Крапивин: Мушкетер и фея

Над щитами, над шлемами гордо подымались копья. Мочальные хвосты и пестрые флажки реяли у наконечников.

– Ну и стадо, – сказала Вика.

– Смех смехом, а не подступиться, – возразил Борька. – Даже из рогаток не прошибешь.

В середине строя, за щитами, дробно стучал металлический барабан.

– Понятно, – зло сказал Сережка. – Начитался Самохин про викингов. Есть такая книжка – "Черный ярл". Слыхали, кто такие викинги? Это морские бродяги были, вроде пиратов. Давно еще. Они в Скандинавии жили, где сейчас Швеция и Норвегия… В пешем строю они всегда таким ромбом ходили. Закроются с четырех сторон щитами, и не подступишься. И шлемы у них рогатые были, чтобы страх нагонять.

– Ну и страх! Потеха одна! – громко заявила Вика. – Что-то вы побледнели, мальчики. Животы в порядке?

– Уикториа-а! – укоризненно протянул Стасик. – Зачем ты так говоришь? Не заставляй нас принимать валерьянку.

– А ярл – это кто? – спросил Борис.

– Это значит вождь, – объяснил Сережка. – Вроде князя.

– Он негр? – поинтересовался Джонни.

– Почему?

– Ну, раз черный!

– Да это прозвище. Тоже для страха.

– А ярда в чайнике мы тоже боимся? – спросила Вика.

– Мы его вечером поймаем, – решил Сережка. – Когда будет без чайника.

Тольку Самохина друзья повстречали у входа в летний кинотеатр.

Толька хотел попасть на двухсерийный фильм про трех мушкетеров. Он не попал. Его прижали спиной к решетчатой оградке, над которой поднималась трехметровая фанерная афиша. На афише д'Артаньян ловко раскидывал длинной рапирой целый взвод кардинальских гвардейцев, но Тольке от этого было не легче.

– Поговорим? – сказал Сережка.

– Четверо на одного? – сказал Толька.

– А разве много? – язвительно спросила Вика. – Вас-то сколько было, когда плотину у двух малышей раздавили?

– Мы? Раздавили?

– А не давили, да?

– Мы по ней только через ручей прошли! У нас на той стороне тактические занятия были! Мы что, знали, что она сломается?

– Думать надо было, – наставительно сказал Борька.

– Головой, – добавил Стасик.

– А у него не голова, – произнес остроумный Джонни. – У него джестянка с рогами.

– Ты мои рога не тронь, – мрачно сказал предводитель викингов.

– Можно и потрогать, – заметил Сережка.

– Четверо на одного?

– Пятеро!! – взвился уязвленный в самое сердце Джонни. Только сейчас он понял, что Самохин не желает его даже считать. – Вот как вделаю по уху!

– Козявка, – сказал викинг. – Вделай.

Джонни зажмурился и "вделал"…

В общем, Самохин вырвался из окружения помятый и взъерошенный. Наверно, хотелось ему зареветь. Но он не заревел. Он, часто дыша, сказал издали:

– Ну, увидимся еще! Не будет вам жизни теперь ни ночью ни днем.

Друзья озабоченно молчали и не смотрели друг на друга.

– Вот что, люди, – заговорил наконец командир Сережка. – Давайте-ка топать на свою территорию. И поскорее. Полезное это будет дело.

Он оказался прав. Едва укрылись во дворе, как Джонни известил с "насеста":

– Идут!

Все забрались на перекладину.

Противник двигался в боевом порядке. Мерно колыхались копья и звякало железо.

– Красиво идут, черти, – со вздохом сказал Сережка. Наверное, все-таки завидовал, что нет у него такой могучей армии.

– Ну и красота! Понацепляли утильсырье… – откликнулась Вика.

Викинги приближались. Толька шел впереди. Рогатый чайник его вспыхивал на вечернем солнце. Лучи отскакивали от него, как оранжевые стрелы. Справа и позади командира шагал верный адъютант Вовка Песков по прозвищу Пескарь. Впрочем, знающие люди утверждают, что прозвище это надо писать через "и", потому что оно не от фамилии, а от Вовкиной писклявости. Пескарь (или Пискарь) тоже был в чайнике, только не в блестящем, а в эмалированном. Крышки у чайника не было, и в круглом отверстии торчал белобрысый хохол.

Строй викингов остановился, нацелившись острием на забор.

– Ну, чего расселись, как курицы? – глухо спросил Самохин из-под шлема. – Идите, побеседуем.

– Сено к корове не ходит, – сказал Сережка.

– Трусы, – заявил Толька, презрительно глядя сквозь прорези. – Это вам не пятеро на одного.

Джонни гордо улыбнулся.

– И не шестнадцать на двух малышей, – сказала Вика.

– Пескарь, давай, – приказал Самохин.

Адъютант вышел из строя и приблизился к забору. Тонким голосом он отрапортовал:

– Объявляем вам всем смертельную войну до полной победы, чтоб не было вам нигде проходу!

– Все? – спросил Сережка.