Марина Дружинина - Весёлая переменка

Ух, вредина! Счастье, что я на ней не женился! Ну и ладно, разберусь как-нибудь. Хотя чего, собственно, разбираться? Невооружённым глазом видно, что «Ручка» и «Ручкин» одного поля ягоды. А значит, пишутся одинаково.

И я мастерски втиснул мягкий знак в свою фамилию между буквами «ч» и «к». Получилось очень даже аккуратно.

Я скорчил Ножкиной такую рожу, что обезьянке Ручке и не снилось, и сдал тетрадку. В числе первых!

А на следующий день было вот что.

Урок русского языка начался с меня.

— Ручкин, — сказала Татьяна Евгеньевна, — ты меня поразил. Причём дважды за один диктант! Во-первых, ты с ошибкой написал свою собственную фамилию. Таких учеников я ещё не встречала! Запомни: нет мягкого знака в слове «Ручкин»!

«Эх, промахнулся, — пожалел я. — Значит, всё-таки Ручка Ручкину не товарищ!»

— Но при этом, — продолжала учительница, — ты написал диктант на удивление хорошо. Как будто знаешь все правила, чего я раньше за тобой не замечала. Или, может, ты списал у Нади Ножкиной?

— Нет! — убедительно замотал я головой. — Я вообще не смотрел в её сторону!

— Молодец! — похвалила Татьяна Евгеньевна. — Но одну грубую ошибку ты сделал: в слове «Ручка» поставил всё тот же мягкий знак. Единственный из всего класса!

— Как это единственный? — возмутился я. — А Ножкина? У неё был мягкий знак! Я точно видел! Два раза проверял!

Тут ребята ка-ак захохочут! А Ножка — громче всех.

— Да я его стёрла, когда ты побежал тетрадку сдавать, — сквозь смех еле выговорила она. — Это была описка!

Вот такая история. Остаётся только добавить, а точнее, убавить — убрать мягкий знак из моей фамилии на обложках тетрадок, куда я успел его впихнуть.

…А всё-таки я правильно сообразил, что «Ручка» и «Ручкин» пишутся одинаково.

Однажды я сидел дома и скучал. Неожиданно раздался звонок в дверь, и ко мне ввалились два моих школьных друга — Пашка и Вадик.

— Мы с Пашкой решили волю закалять! — выпалил с порога Вадик.

— Как Диоген, — уточнил Пашка.

— Кто это? — поинтересовался я.

— Очень давно в Древней Греции жил такой философ, — сказал Вадик.

— У него была воля железная, прямо как твоя батарея. Железобетонная воля! Я про него целую книжку прочитал. Он был против всяких излишеств. Диоген считал, что человек вполне может обходиться тем, что у него есть. Правда, это мало у кого получается, — добавил Вадик.

— Вот мы и решили стать такими же волевыми, как он, — вставил Пашка и спросил: — А ты, Семён, хочешь волю закалить?

— Ещё бы, — кивнул я. — Мне папа давно твердит про эту самую волю. Говорит, что я порой веду себя, словно кисельная барышня.

— Не кисельная, а кисейная, — поправил Пашка.

— Какая разница? — отмахнулся я.

— Кто будет первым волю закалять? — строгим голосом спросил Вадик, серьёзно поглядев на нас с Пашкой.

Первым вызвался я. Уж очень мне хотелось поскорее волевым человеком стать.

— У тебя бочка дома есть? — спросил Пашка.

— А зачем? — опешил я.

— Диоген жил в бочке, так как считал, что дом для человека — это излишняя роскошь. Для чего жить в роскоши, когда можно бочкой обойтись, — объяснил Вадик.

— Бочки нет, — развёл я руками.

— И как ты только живёшь без бочки? — удивился Пашка.

— А у вас что, дома бочка есть? — спросил Вадик у Пашки.

— Нет, зато ведро есть! — гордо сообщил тот.

— Погоди, у нас есть бак для грязного белья, — обрадовался я. — Может, подойдёт?

— Давай, — согласился Вадик. — Будешь в баке жить.

Я притащил из ванной круглый плетёный бак, и Пашка с Вадиком быстро вытряхнули из него всю грязную одежду на пол.

— Теперь залезай внутрь! — скомандовал Вадик. — Представь, что ты Диоген!

Я забрался в бак и приступил к воспитанию воли.

— Тесновато тут, — посетовал я через некоторое время.

— Ну ты и неженка! — усмехнулся Вадик. — А Диогену, думаешь, в бочке просторно было? Кстати, знаешь, как ему идея про бочку пришла? Однажды он увидел улитку с домиком на спине и понял, что для жизни достаточно и бочки. Это короли там всякие да вельможи во дворцах шиковали, хотя им и там тесно было. А скромным людям, вроде нас с Диогеном, и бочка подойдёт или на крайний случай бак для белья.