Жаклин Келли - Удивительный мир Кэлпурнии Тейт

Я торопилась закончить рисунок, пока моя модель не улетела, и уже наносила последние штрихи, когда распахнулась дверь и появился Гарри.

– Малышка, завтракать!

Спугнул. Птица снялась с места, отлетела подальше и приземлилась возле виргинских дубов, окаймляющих лужайку. Удивительно! Это надо хорошенько обдумать. Конечно, она не может сидеть на дереве, как воробей. Не с такими лапами.

– Гарри, ты видел? Не знаешь, кто это?

Но Гарри уже вернулся в дом.

Прежде чем последовать за ним, я бросила быстрый взгляд на мой барометр. Давление сильно упало. Может, он испортился? Я щелкнула по барометру. Нет, стрелка не сдвинулась. Наверно, надо иногда банку мыть.

Я пошла в дом. Сильный порыв ветра со страшным грохотом захлопнул дверь у меня за спиной, но тогда я не придала этому значения.

Как всегда в субботу, сразу после завтрака я отбарабанила положенные полчаса за пианино и отправилась к дедушке в библиотеку. Постучала в дверь и услышала обычное: «Входи, коли не шутишь». Дед сидел за столом и читал «Низшие растения Северной Америки». Признаюсь, с моей точки зрения, грибы и водоросли – не самый интересный объект изучения, но, как говорит дедушка, все в природе взаимосвязано, и мы не должны пренебрегать ни одной частью общей картины.

– Дедушка, можно мне посмотреть птичий атлас?

– Думаю, правильнее спросить: «Можно мне посмотреть атлас птиц?» Ответ – конечно, можно. Мои книги в твоем распоряжении.

Он вернулся к работе, а я потянула с полки тяжеленный «Полевой определитель птиц Томпсона». Я быстренько пролистнула изображения ослепительного павлина и неуклюжего фламинго, чтобы добраться до раздела, который раньше никогда не рассматривала. Вот оно! Морские птицы Мексиканского залива. Для девочки, никогда не бывавшей у моря, там могло найтись немало интересного. Я вглядывалась в страницы.

– Черт возьми, – вырвалось у меня.

– Кэлпурния, я уверен, что ты можешь выразить свои чувства, не прибегая к просторечиям. Брань – признак неразвитого воображения и ленивого ума.

– Да сэр, – но я не слушала. Я впилась глазами в иллюстрацию. Именно эту птицу я и видела. – Черт!

– Кэлпурния!

– А? Что? Ой, простите! Дедушка, смотрите, я видела эту птицу сегодня утром.

Он встал и наклонился над книгой.

– Ты уверена?

Я открыла Дневник и показала ему рисунок.

– Правда, точно такая?

Он сравнивал два изображения, тыча узловатым пальцем то в одно, то в другое, и бормотал:

– Силуэт похож, черная голова и горло, маховое перо первого порядка, маховые перья второго порядка… Ты уверена, что крылья темные?

– Да, сэр.

– Без белых пятен?

– Нет, насколько я могла видеть.

– Тогда это точно смеющаяся чайка, или Leucophaeus atricilla . Странно. Эта чайка обычно не удаляется от моря дальше, чем на двадцать-двадцать пять миль, а от нас двести миль до побережья.

Дедушка откинулся на стуле, стиснул руки и в раздумье уставился в потолок. Тишина, только тикают часы на каминной полке. Я не смела нарушить его размышления. Через несколько минут он очнулся и взглянул на свой собственный барометр, висящий на стене. Взгляд мрачный и отсутствующий.

– Что с вашим барометром, дедушка? Мой тоже сломался.

– Барометры в полном порядке. Но надо предупредить людей. Надеюсь, еще не поздно.

Я перепугалась.

– Кого предупредить? Что не поздно?

Дедушка не отвечал. Надел пальто и шляпу, схватил трость и направился к двери. Что происходит? Я потащилась за ним, вне себя от беспокойства. Он шел быстро, время от времени бросая озабоченный взгляд на небо, и бормотал себе под нос:

– Только бы не опоздать.

– Куда опоздать?

– Приближается ужасный шторм. Я опасаюсь худшего. Надо предупредить тех, кто живет на побережье. Родные твоей матери живут в Галвестоне, так?

– Дядя Гас и тетя Софрония. И их дочь Агги. Она моя кузина, но я никогда ее не видела.

– Мама должна им немедленно позвонить.

– Позвонить? В Галвестон?

Выдумал тоже! Маме в голову бы не пришло звонить в Галвестон – слишком дорого, слишком хлопотно. Я изучила плотные кучевые облачка на горизонте. Их было много, но разве это повод для беспокойства? Обычные облака.

Мы дошли до машины по очистке хлопка. Сперва она принадлежала дедушке, а теперь папе. Старые солдаты Конфедерации и ветераны, воевавшие еще с индейцами, слонялись взад-вперед по галерее, обсуждая былые победы и поражения, изредка притормаживая на поворотах, чтобы сплюнуть табачную жвачку. Земля вокруг была усеяна грязно-коричневыми блестящими ошметками, похожими на дохлых слизняков. Бак Медлин лучше всех попадал в цель, хоть и был самым старым и дряхлым – наверно, потому что дольше всех тренировался. Он запросто мог пришибить таракана – Periplaneta americana – с расстояния в десять футов – достижение, весьма ценимое моими братьями. Старики наперебой приветствовали дедушку. Во время войны он сражался с ними на одной стороне, но сейчас даже вида не подал, что заметил их.