Тамара Михеева - Легкие горы

– О, смотри, еще одна китаёза! – завопил один лысый, ткнул Соню в спину так, что она чуть не упала на Андрея. – Че приперлась? Брата защищать? Китаезы все, говорят, дружные такие!

Андрей стал отталкивать Соню, что-то говорить, а эти, лысые, хохотали, и Динка не могла понять: чего они все хотят? зачем они Андрея бьют? что он им сделал?

– Не уйду без тебя! – закричала на брата Соня, а вокруг опять загоготали.

Динка оглянулась, пытаясь найти ответ, но Даньки не было. Соню оттащили, а Андрея ударили еще раз. Он согнулся пополам, Соня визжала и вырывалась, у Динки даже в глазах помутнело от непонимания. Она медленно вышла из-за угла и подошла к черному кругу. Ноги были тяжелые, будто чужие. Она подошла и встала рядом с Андреем.

– Ай, какая у тебя армия, китаеза! Мал мала меньше!

– И сплошная дружба народов!

– Еще одна черномазая! Понаехали! Россия – для русских!

– Задолбали!

С Динки сдернули шапку, толкнули в грязный снег, тыкали в него лицом долго-долго-долго, пока голова не начала кружиться, Соня визжала, но никто, никто не приходил им на помощь. Динке казалось, что она вот-вот сознание потеряет. А потом кто-то ее вытащил, кто-то вытер ей лицо и, пока она плакала, все вытирал и вытирал ее слезы. И Динка видела, как поднимают с земли Андрея, как Соня рыдает на руках у старшего брата Олега, как Данька Богомол стоит рядом с полицейским и что-то говорит ему, размахивая шапкой, зажатой в кулаке. И нет вокруг ни черных курток, ни лысых голов. А тот, кто вытащил ее из снега, поднял ее лицо за подбородок, спросил:

– Дина, ты как?

И Динка узнала папу Сережу.

Они сидели на кухне у Люфучинь-Поповых, Соня все еще плакала и никак не могла остановиться. Тетя Анюта держала ее на коленях, как маленькую, гладила по голове. Андрей с Олегом шумно пили чай. У Андрея под глазом светился синяк, губа была разбита в кровь. Лицо у Сони опухло от слез, стало некрасивым, чужим. Динку мама тоже посадила на колени. Наверное, потому, что табуреток на кухне было мало. Динка ведь не плакала. Ни одной слезинки не выдавила из себя, хотя лицо жгло до сих пор и глаза резало.

– Сволочи, сволочи, – повторяла тетя Анюта, и Соня тогда плакала сильнее.

Их папа вместе с папой Сережей ушли в полицию. И Даньку Богомола с собой взяли. Оказывается, это он за помощью побежал, а по дороге встретил Олега и папу Сережу. Соня вдруг замолчала, выпрямилась и сказала:

– Я не хочу быть китайкой. Поменяйте мне фамилию.

На кухне стало тихо. Даже Андрей, который с шумом из-за разбитой губы втягивал чай, замер, и чай полился обратно в кружку.

– Угу, и пластическую операцию ей сделайте, – сказал он, а Олег взорвался:

– Хочешь как они, да?

– Что «как они»? – испугалась Соня.

– Не хочешь быть китаянкой, значит, будешь как они? Гнать нас отсюда, бить, «Россия для русских» кричать?

Соня молчала.

– Что ты такое говоришь, Олег? – начала мама Катя.

– А что не так? – тут же взвился Олег. – Если для человека не все равно, какая национальность, даже если он налысо не бреется, он все равно как они, даже хуже!

– Сам ты как они! – закричала Соня, и Динке показалось, что Олег ее сейчас ударит. Но тетя Аня встала и увела Соню в комнату. Мама Катя тоже встала, сказала тихо:

– Мы пойдем, наверное… Олег, ты зря на Соню. Она храбрая и умная. Она просто маленькая еще и не понимает.

Вечером вдруг поднялся большой ветер. Динка открыла форточку и стояла, дышала ветром. Он нес весну. Динка смотрела на город внизу, весь в огнях, и думала: все, что сегодня случилось, немножко похоже на тот день, летом, когда вырубили ее круглую поляну. Так же мужчины ушли вести свои мужские разговоры, так же все напряженно молчали, так же горько было и безысходно. Вдруг в соседнем доме погасли все окна и фонари у подъездов. А потом и у них в квартире тоже.

– Ма-а-ам! – крикнула Динка. – Свет отключили?

– Кажется, да… Сейчас позвоню в службу.

– В соседнем доме тоже.

– Ну, значит, надолго…

Мама подошла к Динке, тоже подставила лицо ветру. Динка обняла ее за шею крепко-крепко. Спросила:

– Мам, а я черномазая?

Мама молчала.

– Один меня сегодня так назвал. Я тоже китайка?

– Китаянка, – машинально поправила мама. – Нет, Дина, у тебя, скорее всего, кавказские корни. Не знаю, какие точно. Может, грузинские или чеченские, может, дагестанские…

– Ну и пусть, – сказала Динка упрямо. – Пусть я лучше буду черномазой, чем в черной куртке, да?

Мама уткнула лицо в Динкин живот. Глухо сказала: