Джудит Керр: Как Гитлер украл розового кролика

На вершине склона они остановились и посмотрели вниз. До них здесь еще никто не съезжал. Нетронутый мерцающий снежный путь тянулся к самому озеру.

— Кто первый? — спросил Макс.

Анна, совершенно не ожидавшая этого от себя, вдруг стала подпрыгивать и выкрикивать:

— Пожалуйста! О! Пожалуйста…

— Ладно, — согласился Питер. — Уступим самому младшему.

Это значило, что Анна поедет первой: Марианне было десять.

Анна села на санки, натянула веревку, набрала побольше воздуха и оттолкнулась. Санки мягко и медленно тронулись с места вниз.

— Давай! — закричали мальчишки. — Толкайся сильнее!

Но Анна не стала толкаться. Не снимая ноги с полозьев, она позволила санкам набирать скорость медленно. Вокруг нее вихрилась поднятая санками снежная пыль. Деревья сдвинулись с места и побежали — все быстрее, быстрее. По снегу прыгали блики лунного света. Анне стало казаться, что она летит сквозь толщу снежного серебра. Санки наткнулись на бугорок у подножия холма, перескочили через него и приземлились в пятно лунного света на замерзшем озере.

Это было чудесно!

Остальные неслись за ней с визгом и криками.

Они съезжали с горы, лежа на животах, головой вперед — так что лицо обдавало снежной пылью. Они съезжали с горы, укладываясь на спину, ногами вперед — так что прямо над их головами проносились черные макушки елей. Они все вместе устраивались на одних санках и мчались вниз с такой скоростью, что их выносило аж на середину озера. После каждого спуска они карабкались вверх на гору, волоча за собой санки и тяжело дыша. Несмотря на мороз, в теплой одежде было жарко.

Потом снова пошел снег. Сначала никто не обращал на него внимания. Но затем поднялся ветер и стал швырять снегом прямо в лицо. Макс вдруг остановился на полдороге к вершине горы и спросил: «Сколько времени? Может, уже пора возвращаться?»

Часов ни у кого не было, и они вдруг поняли, что понятия не имеют, как долго катались. Возможно, уже очень поздно, и их давно ждут дома.

— Пошли, надо торопиться, — сказал Питер.

Он снял варежки и постучал ими одну о другую, чтобы стряхнуть налипший снег. Руки его покраснели от холода — как и у Анны. Она вдруг почувствовала, что ноги у нее окоченели.

На обратном пути им было очень холодно. Ветер насквозь продувал промокшую одежду. Луна скрылась в облаках, и тропинка между деревьями казалась черной. Анна обрадовалась, когда они вышли на дорогу. Вскоре показались уличные фонари, горящие окна домов, магазины. До дома было уже недалеко.

По уличным часам со светящимся циферблатом они наконец узнали, сколько времени. Семи еще не было. Они облегченно вздохнули и пошли медленнее. Макс и Питер беседовали о футболе. Марианна связала двое санок вместе и бежала далеко впереди по пустой дороге, оставляя за собой на снегу сетку путающихся следов. А Анна тащилась позади всех: ее закоченевшие ноги болели.

Она видела, что мальчики уже подошли к дому и поджидают ее, продолжая беседовать. Анна прибавила шагу. Но тут внезапно заскрипела калитка, и на дорожке возникла бесформенная фигура, которая двигалась прямо на Анну. Анна испугалась — но это была всего лишь фрейлейн Ламбек в меховой накидке с письмом в руке.

— Малышка Анна! — вскричала фрейлейн Ламбек. — Так поздно! А я как раз собиралась пойти бросить письмо в почтовый ящик. Подумать только! Встретить дитя на улице! Ведь уже так темно! Как поживает твой папочка?

— У него грипп, — привычно ответила Анна.

Фрейлейн Ламбек застыла как вкопанная.

— До сих пор? Малышка Анна, ты еще неделю назад говорила, что папа болен.

— Да, до сих пор, — повторила Анна.

— И он до сих пор лежит? С температурой?

— Да.

— О! Бедняжка! — фрейлейн Ламбек положила руку Анне на плечо. — Его как следует лечат? К нему приходит доктор?

— Да.

— И что говорит доктор?

— Он говорит… Я не знаю, — Анна смутилась. Фрейлейн Ламбек заботливо наклонилась к ней и заглянула в глаза.

— Скажи мне, малышка Анна, насколько высокая у папы температура?

— Не знаю, — голос Анны внезапно сорвался на визг. — Извините, мне нужно идти домой! — и она помчалась так быстро, как только могла, прямо к Максу, который как раз открывал дверь.

— Что с тобой? — спросила Хеймпи, когда Анна вбежала в прихожую. — Врываешься в дом как угорелая!

Дверь в гостиную была полуоткрыта, и Анна увидела маму.

— Мама! Я ненавижу врать! Ненавижу! Это ужасно. Почему мы должны всем врать? Я не хочу так делать!