Джудит Керр - Как Гитлер украл розового кролика

Анна почувствовала, что ее легонько трясут. Видимо, она заснула.

— Через несколько минут мы прибываем в Штутгарт, — сказала мама.

Полусонная Анна натянула пальто. И скоро они с Максом уже сидели на чемоданах перед входом штутгартского вокзала, а мама пошла искать такси. Дождь все лил, барабаня по вокзальной крыше. Светящаяся стена воды отделяла Анну и Макса от темной площади. Веяло холодом. Наконец мама вернулась.

— Вот безобразие! — воскликнула мама. — У них какая-то забастовка, что-то связанное с выборами. И такси не найдешь. Видите вон ту синюю вывеску? — (На противоположной стороне площади что-то смутно светилось сквозь толщу дождя.) — Это отель. Возьмем с собой только самое необходимое и пойдем пешком.

Они сдали большую часть багажа в камеру хранения и двинулись через тускло освещенную площадь. Сумка, которую несла Анна, то и дело била ее по ногам. Дождь был настолько сильный, что она перед собой почти ничего не видела, споткнулась, наступила в глубокую лужу и промочила ноги. Наконец они добрались до отеля. Мама сняла номер, и Макс с Анной смогли перекусить. Анна ужасно устала, сразу легла в кровать и тут же уснула.

Проснулись они еще затемно.

— Мы скоро увидимся с папой, — сказала Анна, когда они завтракали в полутемной столовой. Кроме них там никого не было. Заспанный официант с недовольным видом поставил перед ними на стол несвежие булочки и кофе. Мама дождалась, пока он уйдет на кухню, и сказала:

— Перед тем как мы прибудем в Цюрих и увидимся с папой, нам предстоит пересечь границу.

— Нужно будет выйти из поезда? — спросил Макс.

— Нет. Мы останемся в купе. Придет человек и проверит наши паспорта — так же, как контролер обычно проверяет билеты. Но запомните, это важно, — мама посмотрела на детей — сначала на одного, потом на другую. — Когда он войдет, вы должны сидеть молча. Вы меня поняли? Ни единого звука!

— Почему? — удивилась Анна.

— Потому что иначе он скажет: «Какая болтливая маленькая девчонка! Отберу-ка я у нее паспорт!» — съязвил Макс. Если он не высыпался, у него всегда было дурное настроение.

— Мама! — воскликнула Анна. — Но он же не может, правда? Он не может забрать у нас паспорта?

— Нет-нет… Думаю, нет, — сказала мама. — Но на всякий случай… Папино имя хорошо известно. И нам в любом случае нельзя привлекать к себе хоть какое-то внимание. Поэтому, если кто-то войдет в купе, ни слова!

Анна кивнула.

Дождь наконец-то кончился, и идти через площадь к вокзалу было на удивление легко. Небо просветлело, и теперь Анна видела, что всюду расклеены предвыборные плакаты. Несколько человек стояли перед входом на избирательный участок, дожидаясь открытия. Анна гадала, за кого они собираются голосовать.

Поезд был почти пустым, и в их распоряжении оказалось целое купе — до появления дамы с корзиной, которая вошла на следующей станции. Из корзинки доносилось какое-то шуршание, как будто там сидел кто-то живой. Анна пыталась поймать взгляд Макса: слышит ли он что-нибудь? Но Макс все еще был в плохом настроении и хмуро глядел в окно. Анна почувствовала, что у нее тоже портится настроение. К тому же у нее опять начала болеть голова, а ботинки так и не высохли со вчерашнего вечера.

— Когда мы подъедем к границе? — спросила она.

— Не знаю… Скоро, — ответила мама.

Анна заметила, что мамины пальцы опять вжимаются в верблюжью морду.

— Через час, как ты думаешь?

— Ты когда-нибудь прекратишь задавать свои вопросы? — встрял Макс, хотя это было совсем не его дело. — Заткнись наконец.

— Сам заткнись, — огрызнулась Анна. Она страшно оскорбилась и искала, что бы такое обидное сказать Максу. — Жаль, что у меня брат, а не сестра.

— Жаль, что у меня сестра, — тут же отозвался Макс.

— Мама… — всхлипнула Анна.

— Господи! Прекратите сейчас же! — воскликнула мама. — Мало нам проблем и без этого?

Она то и дело открывала сумку с верблюдом и проверяла, на месте ли паспорта.

Анна сердито завозилась на своем месте. Все кругом были просто отвратительными. Дама с корзинкой вытащила большущий кусок хлеба с ветчиной и стала есть. Долгое время никто не произносил ни слова. Потом поезд стал сбавлять скорость.

— Простите, вы не подскажете? Мы подъезжаем к швейцарской границе? — спросила мама.

Дама с корзинкой, не переставая жевать, отрицательно покачала головой.